Елена Хаецкая - Записки из страны Нигде

Это потому, что писатели сознательно отстраняли от себя главное: художественная литература, даже если там описываются какие-то научные открытия и технические изобретения, - относится прежде всего к сфере гуманитарной. Не умеете писать о людях – чертите схемы и составляйте инструкции, но не выдавайте это за худлит.

Литература – в первую очередь должна быть о людях, а не о приборах. Фантастика, начиная с шестидесятых особенно, усиленно делала вид, что главное – это Человек Вообще (Человеческая мысль, Не Ведающая Преград), а всякие там эмоции или человеческие черточки – это на уровне мелких недостатков, вроде курения или словечек-паразитов в речи персонажа, ну и там необязательная, между делом, типа любовь между лаборанткой и молодым специалистом. Причем любить они должны не столько друг друга, сколько свою научную работу, над которой совместно трудятся.

Это едва ли не главная причина, по которой я не любила фантастику. Я уже говорила, что советские, даже культовые, произведения фантастики напоминали мне дополнительные занятия по нелюбимым предметам, вроде физики и химии. Многие признаются в ненависти к школьным урокам литературы. Вот точно так же я ненавидела физику в школе. Так зачем же я буду добровольно сидеть на дополнительных занятиях по предмету, который с облегчением оставила в далеком прошлом?

Не без злорадства я наблюдаю, как фатально устаревают фантастические сочинения, как стремительно переходят они на пыльные полки шкафа с надписью «Винтаж» и «Ретро». Кстати, в форме «ретро» я, наверное, даже читать их смогу. Ведь теперь у них вырваны зубы и кусаться они больше не могут.

00:00 / 12.09.2018

Сравнительно недавно произошло нечто, заставившее меня взглянуть на тему ретро-фантастики (устаревшей фантастики) под другим углом, и это – новая экранизация любимого (чего уж там) романа Брэдбери «451 градус по Фаренгейту». Да, в книге описано возможное будущее (которое, к счастью, не просто не наступило – оно лишено возможности наступить).

…Чтобы лишить людей возможности думать самостоятельно, злые «пожарные» сжигают книги. Наш ответ сжиганию книг – заучивание текстов наизусть. Чем и заняты повстанцы, сидящие по лесам и бубнящие заветные тексты (жуткая экранизация шестидесятых, помогите мне это развидеть).

Новая экранизация этой чудесной, поэтической, очень тонкой вещи вызывает у зрителей, особенно у нового поколения, лютый фейспалм.

Зачем сжигать книги, когда ЕСТЬ ИНТЕРНЕТ?! Зачем заучивать наизусть тексты, когда ЕСТЬ ИНТЕРНЕТ?! Зачем вообще все это, когда ЕСТЬ ИНТЕРНЕТ?!

В реальном мире технология повернула в сторону, которую Брэдбери, когда писал роман, даже вообразить не мог.

Менее откровенный, гораздо менее пафосный, но, возможно, гораздо более действенный аналог сжиганию книг (ради тотального оглупления общества) был предпринят издательствами с середины девяностых и где-то до середины нулевых: нормальные, штучные книги издавать практически перестали, вместо этого запустили бесконечные серии, причем каждому автору было предписано оставаться строго в рамках – любые попытки выйти за пределы каралась не печатанием. Читателя целенаправленно приучали читать эти серии.

Наш человек не читать не может, нация «мокрецов» как-никак, поэтому пипл хавал. Плакал, давился, а потом привык. Я думаю, что для большинства читателей опущенная планка вместо поднятой – это приемлемо. Главное – не опускать планку слишком низко. Хотя можно потом и это попробовать.

Однако затем появилась возможность размещать книги в интернете. Другое дело, что теперь любой человек может там разместить свой текст и предложить его для чтения, а многие из пишущих как раз воспитаны на сериях и всерьез считают, что для успеха у читателей нужно гнать вот это, с опущенной планкой.

Вот эти технические механизмы фантасты-футуристы не раскрывают. Не так эффектно. Хотя, в общем, очевидно.

А экранизация старого романа сразу порождает вопрос: почему? Почему экранные герои ведут себя так глупо? Зачем вообще все это было написано, если ответ настолько очевиден (интернет же!)?

Интересно, однако, что чтение самой книги подобных вопросов не вызывает. Потому что там главное – не технология (каким конкретно способом уничтожать самую возможность самостоятельного мышления), а человеческий фактор (как слабый человек может противостоять подобной машине, как обыватель может стать героем). Вот этот человеческий фактор, человеческий механизм – он-то остался прежним. Что в антиутопическом мире романа Брэдбери, где книги сжигали, что в современном мире, где нормальные тексты добираются до читателя сквозь толщу искусственно созданных преград (издательскими сериями, залежами электронной «макулатуры»). Как живет человек, который сам решает, что ему читать? Который сам решает, какие выводы делать из прочитанного? Какую цену приходится платить за то, что не согласен думать «как все»? И кто сказал, что власть денег менее страшна, чем власть тоталитарного диктатора? И кто, кстати, сказал, что общество, описанное в романе Брэдбери, - это общество диктатуры, а не самое «обычное» буржуазное общество? Капиталисты умеют защищать себя гораздо более действенно и жестко, чем диктаторы, - и гораздо более эффективно.

00:00 / 19.09.2018

Для чего нужны в художественном произведении описания природы?

А я задам встречный вопрос: а вы их любите читать?

Мой ответ: описания природы, как правило, нужны для того, чтобы у автора была возможность показать, как круто он владеет художественным словом. Ни одной травиночки не упустит, для каждого цветочка найдет словечко. Ну и заодно, конечно, с целью помучить читателя. Особенно бедного школьника, которому задают учить наизусть описание природы в рассказе «Бежин луг».

Недавно я общалась с одной мамой, которая по мамскому долгу читала вслух своему ребенку рассказ известного русского писателя, и там были сплошные описания природы. Ребенок вывихивал себе челюсти, зевая, мама тоже, мягко говоря, не сильно была увлечена текстом, однако мне сказала, что сам по себе русский язык этих описаний был вкусным, хотя и бессмысленным.

Второе слово я считаю ключевым: в тексте не должно быть ничего бессмысленного. А оно там почему-то есть. Почему?

Какую-то часть ответа я получила в Орловской области, когда ездила в Спасское-Лутовиново. Мне, обитателю мрачных болот, в диковину были веселые зеленые луга и живые холмы, перекрывающие друг друга, как бы текущие среди гречишных полей… И тут я поняла, что впервые в жизни мысленно составляю описания природы. Смотрю на эту невероятную, «скромную» русскую красоту – и изо всех сил подбираю слова, чтобы ее описать, «захватить» словом, остановить, задержать в памяти, передать другим обитателям унылых петербургских болот. Поймать этот зеленый огонек и донести его в ладонях до дома, а дома посадить на подоконник и надеяться, что он не погаснет. И даже когда он погаснет, вспоминать, как он мерцал и сиял. И говорить, говорить о нем…