Александр Бородин - Критические статьи

«До обеда далеко, обед в 2 часа еще, Meister пошел отдохнуть немного, пойдемте есть вишни пока!» Пестрая толпа высыпала на улицу, потащила меня за собою. Мы, как мухи, облепили чье-то крыльцо, мигом расхватали вишни у стоявшей тут же торговки. Меня поместили между Т. и какой-то очень милой пианисткой из Дюссельдорфа; рассыпав вишни на бумагу на коленях, они бесцеремонно пригласили меня к участию: «Helfen Sie doch!» [48] Помогайте же! (нем.). На вишни все накинулись как школьники, барышни смеялись и трещали на всевозможных языках. Я точно сто лет был знаком с ними. Наконец пора была идти в отель «Zum Bären», который был очень недалеко. В отель пришли мы, однако, слишком рано. Там было отведено особое помещение для нас, пока готовили стол в Speisesall’e [49] Столовая (нем.). . Барыни без церемонии начали прихорашиваться перед зеркалом и даже пошли подпудриваться. «Der Meister ruht noch! Der Meister ist noch nicht da» [50] Маэстро еще отдыхает! Маэстро еще нет! (нем.). ,— слышалось кругом.

Наконец пробило два часа, все двинулись в столовую. Стол был сервирован прекрасно, убран цветами и т. д. Лист пришел с распорядителями и с неизбежною своею дамой — баронессой М., композитором Лассеном и еще кое-кем. Увидев меня, он закричал: «Ah! soyez le bienvenu!» [51] А! Добро пожаловать! (франц.). и сейчас же начал меня знакомить с баронессой, Лассеном, своим другом — Justizrath [52] Советник юстиции (нем.). Гилле, главным распорядителем. Мне уже было резервировано место за столом. Лист сидел на конце, во главе стола, я возле Листа по левую руку; по правую сидела напротив меня баронесса. Она вступила сейчас же со мною в беседу, наговорила любезных вещей и сообщила, что она с Листом играла мою симфонию у гроссгерцога два дня тому назад; симфонию и она и Лассен знают, очевидно, очень подробно. Лист был очень любезен, весел и разговорчив; подливал соседям вино и т. д. Главным предметом разговора была опять-таки русская музыка, которою баронесса интересуется, по-видимому, не менее Листа. Говорили на этот раз много о русских операх: «Руслане», «Юдифи», «Маккавеях», «Псковитянке», «Каменном госте», «Ратклифе» и их авторах, об «Антаре» Корсакова, «Ромео и Джульетте» Чайковского... и многом другом, что в Веймаре известно... [53] Передавать подробности считаю неудобным, так как и Лист и баронесса высказывались весьма откровенно и разговор имел характер совершенно интимный. — Примеч. А. П. Бородина.

«Restez-vous longtemps a Jena? — сказал, между прочим, Лист. — Eh bien, je vous prends par le collet; venez me voir encore à Weimar; nous ferons votre symphonie ensemble» [54] Долго ли вы пробудете в Иене?... Ну так я вас хватаю за шиворот; приезжайте еще раз в Веймар повидаться со мною; мы сыграем вместе вашу симфонию (франц.). . Я пояснил, что я не пианист и не могу играть с ним. «Eh bien, c’est madame la baronne, qui voudra bien jouer la symphonie avec m-r Lassen.— Avez-vous un bon éditeur? [55] Ну хорошо, в таком случае баронесса не откажется нам сыграть вашу симфонию с г. Лассеном. — Есть ли у вас хороший издатель? (франц.). Постойте, я вам представлю Канта, моего издателя из Лейпцига, il pourra vous être utile, tenez!» [56] Может быть, он вам окажется полезным, поверьте мне! (франц.). Он позвал Канта и представил его мне. Обед прошел оживленно и весело. Возле меня сидела по другую сторону придворная певица Анна Lankow, очень милая, бойкая и веселая; я ей передавал кушанья, и мы подливали друг другу вино. После обеда Лист пошел отдохнуть. Баронесса тоже исчезла. Мы еще поболтали малость и отправились гурьбою в собор. Я хотел, по немецкому обычаю, заплатить за обед; оказалось, что Лист уже заплатил за всех и не велел принимать ни от кого платы. В соборе я уже поместился не на взятом мною месте, а в листовской компании. Имя Листа не стояло на афише в ряду исполнителей. Когда я спросил его, кто же будет играть фортепианную партию, он замялся как-то и схитрил: «C’est... Naumann... bon pianiste!» [57] Это Науман... хороший пианист (франц.). И это, разумеется, была неправда. Мы с А. и Г. отлично видели за фортепиано седую, типичную голову Листа. Марш Шопена и на этот раз он играл опять-таки по-новому, не так, как на репетиции; очевидно, то была новая импровизация. «Посмотрите! Вот так он всегда делает; никогда не скажет, что это он играет, чудак!» — сказала Т. После концерта, когда гроссгерцог, поговорив с Листом, уехал, публика бесцеремонно обступила Листа и рассматривала его без стыда, в том числе и мои юноши, которые как-то очутились у него под самым носом. В это время ко мне подбежал Гилле с приглашением отправиться после концерта к нему, где соберется вся листовская компания. И вот все мы гурьбою двинулись по направлению к дому Гилле, который живет относительно далеко от собора. Лист шел впереди, под руку с своею неизменною дамою; затем я под руку с Гилле; Лассен, артисты и весь штат учениц Листа. Густая толпа публики, несмотря на дождь, накрапывавший порядочно, провожала нас. Прохожие — солдаты, студенты, купцы, офицеры, дамы и проч.— при встрече с Листом останавливались и почтительно раскланивались. Мои юноши без зазрения совести шли чуть не рядом с Листом и продолжали его рассматривать. Подходя к дому Гилле, заслышали уже чад от жарящихся Bratwürstchen. «Wir sind schon da! Es richtet schon nach Bratwürstchen» [58] Мы уже пришли! Уже чувствуется запах жареных сосисок (нем.). , — загудели молодые ученицы, и вся толпа ввалилась гурьбой в сад Гилле, где действительно застилало дымом от колбас, которые жарились на открытом огне. Вход был убран цветами. Гилле в отчаянии размахивал руками: «Alles ist verloren! Wir kriegen Regen!» [59] Все потеряно, сейчас пойдет дождь (нем.). , а закуска была приготовлена в саду! Действительно, пошел дождь сильнее. Все поразбрелись по беседкам и перенесли туда столы. Я расположился с баронессою, которая много беседовала со мною. Она очень простая, умная, милая женщина. «Если вы хотите послушать Листа, — сказала она, — приходите всего лучше ко мне. Он иногда капризничает; Вы не можете заставить его играть, а я всегда сумею сделать это. Кроме таких-то и таких-то дней, я всегда дома. Venez quand vous voulez; vous serez toujours le bienvenu» [60] Приходите когда хотите, Вы всегда будете желанным гостем (франц.). . Я, разумеется, поблагодарил за любезность и сказал, что непременно воспользуюсь приглашением.

Наконец Листу и его спутникам настала пора возвратиться в Веймар. Все направились на станцию железной дороги. Лист был сильно утомлен и вдобавок страдал, по-видимому, болью в желудке: катар желудка — его обычная болезнь. Он как-то вдруг осунулся. Баронесса, Лассен и Гилле уложили его в вагоне 1-го класса, и он заснул. Между тем произошли неожиданные курьезы: не хватило места для всей компании; хотели прицепить новый вагон. Опять вышла какая-то неурядица... Наконец оказалось, что где-то на дороге соскочил с рельса вагон и пришлось иенскому поезду простоять на станции около полутора часов. Компания, сильно умаявшаяся, приуныла сначала, потом все пошло по-старому: расселись пить пиво и прочее, болтали, смеялись. Лист спал в вагоне глубоким сном. Наконец поезд тронулся и мы распрощались.