Александр Бородин - Критические статьи

Лист удержал меня: «Ах да! Ведь мы сегодня увидимся еще у баронессы, не правда ли? Прежде чем идти к ней, зайдите ко мне, мы пойдем туда вместе. Ко мне придет еще Зарембский (один из самых видных учеников Листа). Мне хотелось бы еще при вас проиграть с ним вашу симфонию, прежде чем играть ее сегодня вечером, потому что»... Тут я не расслушал путем, что он сказал далее (Т. перебила каким-то вопросом). Я сказал, что зайду, и мы ушли. На дороге я спросил Т., что такое сказал Лист, когда мы уходили. — «Что ему хотелось пройти с Зарембским вашу симфонию при вас, прежде чем играть ее сегодня перед гроссгерцогом». — «Каким гроссгерцогом?» «Да ведь мы сегодня будем у баронессы М. с Листом?» — переспросил я Т.— «Ну да, разве вы не знаете, что сегодня великий герцог хотел быть у баронессы именно с тем, чтобы познакомиться с вами, лично. Лист ему об вас так много говорил, что гроссгерцог, узнав о вашем приезде в Веймар, просил Листа, чтобы он непременно познакомил его с вами: вот они и условились сегодня быть у баронессы М. Разве вы не слыхали? Затем-то она и телеграфировала вам, чтобы вы непременно были»...

Так и порешили. Около 8 часов я зашел к Листу. Зарембский был уже там, во фраке, белом галстуке, белых перчатках. Он с Листом проиграл мою симфонию: Лист в secondo, а Зарембский в primo. Сыграли черт знает как хорошо! Особенно скерцо — сущий огонь! Множество мелочей, которые у нас обыкновенно пропадают, выступали здесь ужасно рельефно. ... Мы ... отправились втроем к М. Она была еще одна и очень любезно встретила нас. Я разыграл комедию извинения, и все произошло, разумеется, так, как говорила T. «Vous êtes en voyage; du reste nous sommes ici à la campagne» [71] Вы путешествуете; да, наконец мы ведь здесь —на даче (франц.). , — засмеялась хозяйка. Минут через 10 раздался звонок. Баронесса, я и Лист встали: вошел гроссгерцог. Это был высокий, немолодой уже мужчина, в черном сюртуке, в белом жилете, светло-сиреневых перчатках и с цилиндром в левой руке. Баронесса представила ему меня. Он подал мне руку И сразу выгрузил целый запас любезностей, говоря, что он глубоко уважает весь наш музыкальный кружок, весьма любит нашу музыку, крайне интересуется нашей деятельностью, что до сих пор ему лично удалось только узнать одного Кюи (которого он называет «М-г Coui») и то мельком, в Байрейте, что он ужасно рад случаю познакомиться со мною и прочее и прочее. Я, разумеется, благодарил его. Затем все пошли в гостиную, где стоял рояль. С гроссгерцогом приехал какой-то excellenz [72] Превосходительство (франц.). и какая-то придворная дама, которая весь вечер, даже за чаем и ужином, оставалась в перчатках и в шляпе (этикет это, что ли?). Начали с моей симфонии. Я стоял около рояля и ворочал страницы. Гроссгерцог сидел немного дальше у рояля, внимательно и серьезно слушал (переглядываясь с Листом), который так и кис от удовольствия при разных оригинальных и пикантных местах, перекидываясь торжествующими взглядами то со мною, то с гроссгерцогом, улыбаясь, кивая одобрительно головою и т. д. Когда кончили, гроссгерцог подошел ко мне, рассыпался в любезностях и даже распространился насчет разных деталей.

Затем гроссгерцог пожелал, чтобы я непременно поиграл ему еще что-нибудь из моей оперы. Нечего было делать: я сел и по требованию баронессы и Листа сыграл два хоровых нумера, хотя гроссгерцог и Лист хотели, чтоб я сыграл еще танцы. Лист и гроссгерцог расспрашивали меня много о частностях исполнения сценического, об оркестровке — словом, выразили большой интерес и жалели, что не могу произвести им вокальных нумеров. После этого, поблагодарив меня, гроссгерцог встал, подал руку баронессе; Лист подал свою придворной даме, и все отправились в столовую — к чайному столу. Возле баронессы по правую руку сел гроссгерцог, по левую Лист, по правую руку гроссгерцога — я; возле Листа — придворная дама; подле меня по правую руку exeellenz, возле него сын баронессы и Зарембский. Гроссгерцог все время разговаривал главным образом со мною, затем с хозяйкой дома. Он, видимо, старался показать мне свое знакомство с русскою музыкою и литературою, говорил без умолку, очень просто и очень любезно. После чая, тем же порядком, все перешли в гостиную. Зарембский превосходно сыграл фантазию своего сочинения, очень интересную и эффектную, a la Liszt. Затем гроссгерцог встал, сказав ему и Листу несколько любезностей, еще раз поблагодарив меня и наговорив кучу приятностей, в заключение протянул руку и сказал по-русски: «Прощайте, до сфи-да-ния», отчеканивая каждый слог. За ним вслед откланялся excellenz. После их ухода Зарембский еще превосходно сыграл фантазию на «Rheintöchter» [73] «Дочери Рейна» (нем.). Иосифа Рубинштейна, очень блестящую и трудную. После этого мы двинулись домой: было 12 часов. Баронесса просила, чтобы я перед отъездом непременно побывал у нее. Проводив Листа до дому (он живет в двух шагах от баронессы), мы с Зарембским пошли домой.

На другой день я встал рано и пошел гулять... Ровнехонько в 11 был уже у Листа.

Многие, в том числе и баронесса, были уже там. Вскоре приехал и гроссгерцог. Он встретил меня уже как знакомого, спросил, как я провел ночь, где остановился в Веймаре и прочее.

Помещение Листа небольшое, и состоит всего из трех комнат, и то небольших. Поэтому в гостиной, где рояль и пианино, поместились только дамы и гроссгерцог. Мужчины оставались в соседней комнате. Тем не менее Лист, увидев меня, взял за руку и через спальню увлек в гостиную. «Vous serez mieux la bas!» [74] Вам там будет лучше! (франц.). — сказал он. Начались занятия. Публики было так много, что не хватило стульев для всех. Мужчины большею частью стояли. Дамы сидели в шляпках, с зонтиками в руках. Мужчины бомондные, в том числе и гроссгерцог, были в черных сюртуках, со шляпою в руке и маленькою тросточкою, которую не выпускали из рук. Те и другие в перчатках. Не бомондные, как и аз многогрешный, были в самых разнообразных костюмах, пиджаках и прочее. Дамы, за исключением русских, то есть баронессы и Т., одеты были большею частью крайне безвкусно и нелепо, хотя многие очень щеголевато. Играли все ученики и ученицы Листа. Пели две барыни, довольно дрянно; аккомпанировал Лист. Аккомпанирует он превосходно. Matinée кончилось в 1 час. Пианисты и пианистки были, большею частию, очень сильные, хотя очень разнообразные. Т. занимала, разумеется, одно из самых видных мест на matinée. Она прелестно и с шиком сыграла две мазурки Шопена (из малоизвестных), которые приготовила к концерту в Киссингене. Scheuer, дилетантка из Дюссельдорфа, исполнила чистенько свой концерт Грига, причем Луттер изображал на пианино оркестр; Реннебаум (из Нюрнберга), пианистка, не обладающая очень сильною техникою, хорошо сыграла «Cloches de Geneve» и «Lorelei» [75] «Женевские колокола» и «Лорелея» (франц.). Листа; Луттер прекрасно исполнил «Dance macabre» [76] «Пляска смерти» (франц.). Сен-Санса в переложении Листа; Aus der Ohe очень юная, но сильная пианистка, с изумительно длинными ручными кистями и пальцами — бравурно сыграла трудную фантазию на «Дон-Жуана» Листа. Зарембский — также прелестно выполнил Rheintöchter Иосифа Рубинштейна, как и накануне. Вокальные нумера были: 2 дуэта Раффа и «На северном голом утесе» Листа. Репертуар, как видно, состоял главным образом из пьес новой фортепианной школы.