Александр Бородин - Критические статьи

9 июня (28 мая) я приехал из Берлина в Магдебург к 10 ч. 50 м. Мне посоветовал один господин, с которым я ехал, остановиться в «Kaiserhof», лучшей гостинице и наиболее близкой к Johanneskirche, в которой должен был происходить первый концерт. Я взял динстмана [87] Динстман (Dienstmann)—посыльный (нем.). , чтобы перенести вещи, и мы отправились пешком. Тут динстман вдруг ни с того ни с сего говорит: «А у нас-то вчера какое торжество было!» — «Какое?» — «Как какое? А высокого гостя, старика Листа, встречали! Неужели не слыхали? Как же! Народу-то что собралось! Молодежь, дамы, офицерство! Толпа такая! Как только мейстер подъехал, его встретили такими ,,Hoch!“, точно принца; мужчины махали шляпами, а дамы платками, чуть не подолами махали, право!» — картинно описывал динстман. (Впоследствии я узнал от Gille, что, действительно, огромная толпа собралась на дебаркадере железной дороги к 8 1/ 2часам и Лист был встречен при выходе из вагона самыми восторженными «Hoch!», какие выпадают на долю разве коронованным особам. С такими же криками Листа проводили с дебаркадера.) По приезде в отель Лист получил другую овацию: полковые музыканты местных войск собрались у отеля под окнами Листа и дали ему серенаду. Отмечу еще одну черту внимания к старому мейстеру: в отеле, где остановился Лист, обыкновенно обедало офицерство и для этого пользовалось лучшим помещением; узнав о приезде Листа, офицеры перешли обедать в общую столовую, прося предоставить занимаемое ими помещение Листу, как самое лучшее во всем отеле. Об этой деликатной выходке офицерства мы узнали уже по отъезде Листа из Магдебурга.

Узнав от динстмана, что Лист уже приехал, я спросил, где он остановился. «В отеле Кох (Koch’s Hôtel)». — «А где этот отель?»—«Да вот!» — «Тащи туда мои вещи!» Отель был как раз через дорогу, против дебаркадера. Лист занимал № 1 в бельэтаже. Я занял свободный № 34, этажом выше. Бросив свои вещи, я взял карточку, спустился вниз и прямо наткнулся на Спиридона, черногорца-камердинера Листа. Он сейчас же узнал меня, осыпал приветствиями на итальянском языке и распахнул передо мною двери. Я без доклада вошел в большую комнату, где посредине стоял большой рояль Блютнера и на нем мне прежде всего бросились в глаза: «Антар» в 4 руки и знакомое: «Тати-тати», 2-е издание «Парафраз» 1. Лист стоял у окна и благодарил трех дам, поднесших ему букеты живых цветов. На столе стояло уже несколько ваз с живыми цветами, и Лист пристраивал новые букеты. Один из них он предложил поставить в вазу младшей из дам; кроме того, ей же поднес, в свою очередь, один из букетов. Увидав меня, Лист протянул мне обе руки и воскликнул: «Ah! cher m-г Borodine, soyez le bienvenu! Je suis fort content de vous voir! Depuis quand êtes vous arrivez? Vous dinercz aujord’hui avec moi! n’est ce pas? Où logez-vous?» [88] A! дорогой г. Бородин, добро пожаловать! Я очень рад вас видеть! Когда вы приехали? Вы сегодня пообедаете вместе со мной! Не так ли? Где вы остановились? (франц.). — и проч. Железными пальцами своими он, как в тисках, сжал мои руки. Дамы переминались и, видимо, уходили. Лист распрощался с ними, рассыпаясь снова в любезностях и благодарности. Я хотел уйти, тем более что Лист сказал мне, что в 11 часов репетиция концерта и что он ожидает представителей города. Но Лист удержал меня и просил остаться, пока он оденется, и поболтать с ним. «Есть у вас программа? Вот вам!» — дал Лист мне книжечку в красной обертке. «Вы смотрите, что у меня тут на пюпитре?» — указал Лист на раскрытый клавираусцуг на рояле. «Полюбуйтесь! Вот этак у нас пишут. Посмотрите-ка: ну, что это такое?» — Лист раскрыл начало и взял на фортепиано первые аккорды лежавшей на пюпитре оратории Николаи. «Das ist „Во-ni-fa-ci-us“! C’est la „Bo-ni-fa-ci-us!“» [89] Это «Бо-ни-фа-ций» ( нем ., франц.). Ну, разве это не самая пошлая мендельсоновщина! И вот этакою-то музыкою нас постоянно угощают здесь в Германии! Вот погодите, вы еще все это сегодня услышите! Сами увидите, что это за музыка! Нет, нам нужно вас, русских, вы мне нужны, я без вас не могу — vous autres Russes! [90] Вас, иных, русских (франц.). — засмеялся Лист. — У вас живая, жизненная струя; у вас будущность, а здесь кругом большею частию мертвечина. Что поделывают ваши? Я читал книгу Кюи и очень доволен 2. Что m-r Rimsky? Que fait M. Balakireff? Savez-vous, il y a un de vos jeunes compatriotes, qui ne fait pas mal „l’Islamé“, de B. Vous allez voir!» [91] Что г. Римский? Что поделывает М. Балакирев? Знаете ли, у меня имеется один ваш молодой соотечественник, который недурно исполняет «Исламея»— Б[алакирева]. Вот Вы увидите (франц.). — и т. д. Камердинер Листа, неизменный черногорец Спиридон (или Спиридион, как его зовут немцы) Лазаревич Кнежевич, живущий уже 7 лет у Листа, всячески знаками торопил Листа бриться и одеваться. Неугомонный старик не сдавался и продолжал болтать, закидывая меня вопросами. Я порывался снова уйти, но Лист опять удерживал: «Mais, allons donc, restez chez moi, je suis enchanté de vous voir ici a Magdebourg; je regrètte beaucoup de ne vous avoir pas rencontré à Bade. Ah! Votre symphonie a eu un succès immense! Vous aviez dû l’entendre à Bade, vous en resticz content. Il faut fair ces choses-là chez nous en Allemagne; ça donne du choc-allez! Eh bien, restez donc, placez vous ici» [92] Ну, давайте, оставайтесь у меня, я в восторге, что вижу вас здесь, в Магдебурге; мне очень жаль, что не встретил вас в Бадене. О! Ваша симфония имела огромный успех! Вам следовало слышать ее в Бадене, вы ею остались бы довольны. Надо эти дела делать у нас в Германии; это дает встряску, право! Ну хорошо, оставайтесь же, поместитесь вот здесь! (франц.). , — сказал Лист, заметив, что я собирался уйти. «Vous n’avez pas vu ce programme? Lisez le!» [93] Вы не видали этой программы? Прочтите ее (франц.). Старый мейстер, после усиленных напоминаний своего черногорца, направился в соседнюю комнату, спальню. Черногорец усадил неугомонного старика в кресло и собирался брить. Лист через двери продолжал закидывать меня разными вопросами. «Mais! du restes... venez donc ici; je ne ferai pas la demoiselle; vous me permettrai de faire ma toilette devant vous, cher M-r Borodine; du reste elle ne sera pas longue» [94] Но, наконец, идите же сюда; я не буду строить из себя барышню; вы позволите мне заняться своим туалетом в вашем присутствии, дорогой г. Бородин; надеюсь, он не будет продолжителен (франц.). . Я вошел в спальню. Лист сидел в кресле, черногорец подвязывал ему какую-то салфеточку, вроде тех, что подвязывают маленьким детям, чтобы они не заливали рубашечки, когда их кормят. Налево от дверей стоял маленький столик, на котором лежали в беспорядке ноты, рукописные, видимо, в периоде сочинения. Я невольно нагнулся посмотреть; это была партитура и рядом с нею фортепианное переложение; оба писаны рукою Листа, перемаранные, перечеркнутые, с разными пометками. «Знаете, что это такое?—спросил Лист, не дожидаясь моего вопроса. — Cella vous amusera! [95] Это вас позабавит (франц.). делаю второй Mephisto-Walzer; так вдруг пришла охота! C’est tout récent! [96] Это совсем новая вещь (франц.). Теперь я занят фортепианным переложением. Хотите взглянуть? Возьмите партитуру, посмотрите. Не это! не это!» — воскликнул Лист. «C’est une mauvaise copie, qui ne vaut rien! [97] Это плохая, никуда негодная копия (франц.). Возьмите вот эту»... Но прежде чем я успел взять другую, седой Maestro не вытерпел, вскочил из-под бритвы черногорца и, как был, с намыленными щеками и подбородком, начал рыться в нотах, вытащил другую партитуру. «C’est ça! [98] Вот она (франц.). Вот вам, просмотрите»; но просматривать мне было невозможно, так как Лист продолжал болтать без умолку. Расспрашивал меня, что я привез рукописного с собой? Когда наконец издадутся мои симфонии? Не исполнялось ли чего нового из моих вещей у нас? Когда я благодарил его за любезное участие в «Парафразах» наших, он засмеялся и сказал: «Я их ужасно люблю! C’est trés ingénieux! [99] Это очень остроумно (франц.). Они у меня постоянно в ходу». Я заметил, что мне особенно приятно и лестно, что он сделал род интродукции именно моей польки, только жаль, что Ратер издал это без моего ведома, что необходимо было в таком случае вычеркнуть мои вступительные такты. «Ай, нет! Этого отнюдь нельзя делать; они необходимы, их следует сохранить непременно; я так и подогнал конец моего вступления, чтобы он приходился к вашим вступительным тактам. Нет, пожалуйста, не вычеркивайте их»... Узнав о моей «Средней Азии» и квартете, он спросил, где они будут издаваться. Узнав, что у Ратера, Лист вдруг воскликнул: «Ah! il n’est pas mal, ce m-r Rahter, il m’a envoyé „les Paraphrases“ et en même temps il daigné d’y ajouter ,,la Chaconne“ de Bach, arrangée par mon ami le comte de Zichy, — vous l’avez sûrement aussi. Il a été gentil d’avoir fait une édition sans même demander la permission. Hein?» [100] А! Он недурен, этот г. Ратер; он прислал мне «Парафразы» и одновременно снизошел до того, что добавил к ним Чакону Баха, аранжированную моим другом, графом Зичи, — у вас она, наверное, тоже есть. Он был так мил, что сделал издание, не спросив даже разрешения. Не так ли? (франц.).