Свен Карстен - Разгадка «Тайны Эдвина Друда»

«— Не думаешь ли ты, мамочка, — сказал однажды младший каноник своей матери, когда она сидела с вязаньем в его маленькой библиотечной комнате, — не думаешь ли ты, что ты слишком уж строга к мистеру Невилу?

— Нет, Септ, не думаю, — возразила старая дама. <���…> — я плохого мнения о мистере Невиле. И сейчас скажу: я о нем плохого мнения. Я тогда же сказала и сейчас скажу: я надеюсь, что он исправится, но я в это не верю».

И позднее, уже после исчезновения Друда « милая фарфоровая пастушка извелась <���…> от общего беспокойства, вызванного пребыванием такого человека в их доме ».

И Джаспер, и миссис Криспаркл совершенно не хотят, чтобы об их взаимоотношениях кто-то узнал. Разница в годах и в положении, всё-таки, слишком велика. Но даже если им и приходится остерегаться Невила, их роман к Сочельнику достигает такой стадии, когда им уже просто требуется где-то уединиться.

В ночь «странного путешествия» с Дердлсом всё и происходит.

В доме каноника торчит этот глупый Невил. В доме у Джаспера хозяйничает миссис Топ. На улице в середине декабря как-то уже холодно для объятий. Что же остаётся?!

Склеп миссис Сапси, скажете вы? Нет, что за дикая идея?! Собор! Клойстергэмский собор! Вот же он, ровно посередине между домом каноника и домом Джаспера!

Да, но он же заперт! Ключ есть у мистера Топа и… правильно — у Дердлса. Поэтому-то Джаспер и планирует целую операцию.

Вечером того дня он сидит дома и 2–3 часа, не зажигая света, играет на пианино, распевая хоралы и кантаты. Наверное, довольно громко, так как кантаты тихо не поют. Громко — чтобы слышали мистер и миссис Топ: их жилец дома. Не зажигая света — чтобы сэкономить керосин, ведь лампе предстоит гореть всю ночь, чтобы создавалось впечатление, что Джаспер дома. Алиби требуется не только преступнику. Но и тайному любовнику.

Затем он переодевается в простую одежду, прихватывает « шляпу с низкой тульей и широкими мягкими полями » (чтобы прикрывать лицо в случае чего), зажигает лампу в спальне и уходит. Диккенс не пишет открытым текстом, что Джаспер зажигает лампу, но когда Дердлс и Джаспер подойдут к собору, мы увидим, что « в занавешенном окне мистера Джаспера красным огнем светит лампа, как будто этот пограничный домик — это Маяк, вознесенный над бурным морем ».

По дороге к собору наши двое чуть не натыкаются на прогуливающихся Невила и каноника Криспаркла. Священник поучает юношу, Джаспер слышит своё имя и слово «доверие». Это сочетание вызывает у Джаспера приступ смеха: ты, глупый Септ, говоришь о доверии мне, мне! но знал бы ты, доверчивый — я иду сейчас соблазнять твою же матушку!

Через полчаса Дердлс, упившись пьян, спит в крипте собора. Джаспер забирает у него из руки ключ, который открывает не только дверь с кладбищенского двора в крипту, но и дверь из крипты в собор. То есть, насквозь. Заметим, что ключ к двери в башню (он был и остался у Дердлса во внутреннем кармане куртки) Джаспера не интересует. Ключ от склепа миссис Сапси вообще никак в этой главе не фигурирует (хотя Диккенс и делает намёки на неплотно завязанный узелок Дердлса).

Затем проходит почти два часа. Если что-то и произошло за это время, то произошло достаточно быстро, так как у Джаспера осталось достаточно времени, чтобы продрогнуть. Если бы Джаспер, как утверждают некоторые, таскал вёдрами или возил на тачке негашеную известь от домика Дердлса мимо «Двухпенсовых номеров» к склепу миссис Сапси, то он, уж наверное, от такой работы не замерз бы.

Не будем описывать, как Джаспер, прокравшись за могилами к дому каноника, бросает горсть камешков в окно «предмета своей страсти», как миссис Криспаркл, прикрывая лицо шалью, спешит ко входу в крипту, увлекаемая Джаспером в широкополой шляпе, как они проскальзывают мимо спящего пьяным (и опиумным) сном Дердлса, не будем описывать жаркую, безмолвную и быстротечную сцену в соборе. Всё-таки, роман викторианский. Интим остаётся за кадром.

Но вот злоба и бешенство Джаспера в адрес мальчишки-Депутата примечательны. Джаспер испугался, что Депутат следил за ними, подсматривал, видел выскальзывающую из дверей собора женщину. Не миновать слухов, — пугается Джаспер и готов пристукнуть негодника на месте.

Не может быть такого взрыва ненависти, если Джаспер преступление только готовил. Выследил тебя мальчишка — так ты же еще ничего предосудительного не сделал! Отмени убийство, перенеси его, спланируй его заново, иначе! Зачем же так яриться-то, привлекая дополнительное внимание?!

Но вот если ты совершил что-то тайное и неподобающее именно сейчас, если ты при этом не доволен еще и собой (уж слишком неромантично и быстро всё произошло) — вот тут твоя вспышка совершенно понятна.

Но утром недовольство проходит, и всю неделю до Рождества Джаспер пребывает в отличном настроении — наконец-то он стал мужчиной! И договоренность о следующем свидании тоже уже сделана! Как только его сообщница увидит на богослужении, что на шее Джаспера намотан черный шарф — а представляете, как заметен черный шарф на фоне белых стихарей! неужели бы Джаспер стал показывать орудие убийства всему городу?! — так вот, черный шарф означает, что сегодня после полуночи одну миловидную особу ждут на условленном месте.

И вот трое молодых людей обедают у Джаспера дома, затем двое идут к реке, а Джаспер, в грубой куртке и широкополой шляпе выскальзывает на улицу, направляясь на свидание, и лампа зажжена и лжет, что хозяин пребывает дома, а Эдвин, не обнаружив опекуна в гостиной, отправляется его искать — и пропадает! А Джаспер развлекается всю ночь (уже не в соборе, а еще где-то) и утром, вернувшись, не находит племянника и бежит его искать, но куда? — к дому каноника! Узнать у Невила, скажете вы? Но ему же сообщают, что Невила в доме нет, он отправился в поход, а Джаспер всё равно кричит «Впустите меня!» Нет, не Невила он хочет видеть, он обеспокоен, всё ли в порядке с его возлюбленной.

И всё, что происходит с психикой Джаспера дальше, все его метания, обмороки, депрессия, одержимость местью, всё это диктуется только одним — угрызениями совести: моего любимого племянника убивали, пока я предавался наслаждениям.

Об этом — в части третьей нашего расследования.

Роман остался навсегда недописанным, поэтому мы не можем стопроцентно точно утверждать, как пошел бы дальше сюжет. Но что-то вроде условной «машины времени» у нас, всё-таки, имеется. Сюжет, разумеется, был известен автору, Диккенсу, он заказывал художнику Филдсу иллюстрации, при этом точно указывал, что и как нужно нарисовать. Иллюстрации делались заранее, порою даже к еще не написанным сценам. Например, известно, что была заказана иллюстрация, изображающая Джаспера в тюрьме, в камере для приговоренных к казни. Уже одно это дает богатую пищу для догадок о дальнейшей судьбе героев романа.