Коллектив авторов - Дыхание камня: Мир фильмов Андрея Звягинцева

И вот отец, как потомок богов (или посредник между человечеством и богами, между двумя мирами), вырывает своих сыновей из привычного материнского мира и отправляется с ними в путь, чтобы посвятить их в различные тайны бытия, подготовить к жизни, научить овладевать природой и в итоге помочь им “повзрослеть”. Для этого он проводит их к границе миров, где происходит посвящение (инициация). Вообще остров, на который приплывают герои фильма, – это мир тайного, мир дикой природы, идеальное место для обрядовых инициаций. Инициация, как уже упоминалось, осуществляется через испытания, через образную смерть и возрождение для новой, осознанной жизни (что символизируется погружением и поднятием из воды при крещении). Как же свершилась эта инициация в фильме?

Посвящение – это прежде всего проверка на готовность, вкратце говоря, к взрослой жизни. Человек, прошедший испытания и обучение, считается готовым, поэтому может быть инициирован. Братья в фильме проходят разные варианты инициации. Андрей взрослее и на шаг ближе к мужскому миру взрослых, потому что прошел подготовительное посвящение – прыгнул в воду с вышки; Иван так и остался сидеть там. Таким образом, когда появляется отец, Андрей более подготовлен, чтоб воспринять его, пойти за ним и принять посвящение на том самом острове (заметим, это тоже происходит на некоем возвышении). Здесь роль играют и личностные особенности Андрея – он изначально готов подчиниться сильному и действовать по его законам (будь то отец или подростковая компания). Иван же непримирим и своенравен, что мешает ему просто следовать и учиться у старшего. Он не принимает законы как изначальные и хочет их оспорить – возможно, в частности, из-за того, что пытается так утвердить себя в этом мире, самостоятельно, без помощи пробиться к “взрослости”, ведь шанс пойти по общему пути он упустил. Тогда, на вышке, он оказался не готов. И вся дальнейшая история – это его подготовка.

Таким образом, несколько разные пути принятия инициации у братьев – путь следования и повторения (Андрей – мало ропота, признание: он учится всему у отца, учится делать все то, что умеет делать тот) и путь Ивана, больше походящий на отцеубийство, то есть прохождение испытаний в ходе вражды с отцом (будто он борется с ним, меряет, кто сильней: отказывается есть, не пьет спиртного, даже когда замерз, и т. д.) и становление взрослым, утверждение посредством “свержения” отца. Это ведь тоже вариант инициации – чтобы занять место предшествующего поколения, место сильного и главного, надо его убить. Но ведь Иван, собственно, не убивает отца? Верно. Но ведь главное – проверка на готовность. Тут интересно вспомнить один важный момент. Братья после отцовского приезда бегут на чердак и в книге находят старую фотографию отца вместе с ними. Снимок лежит в книге на фоне иллюстрации. Это картина по известному библейскому сюжету – “Жертвоприношение Исаака”, она символически дает понимание того, что произойдет в самом конце. Жертвоприношение Исаака было проверкой для Авраама, но, как всем известно, самого действия (убийства сына) не потребовалось. Авраам был готов, и этого оказалось достаточно, чтобы пройти испытание и доказать свою верность Богу. Полная готовность совершить действие приравнивается к совершенному действию. Так и Ивану не понадобилось в конце убивать своего отца (что можно было бы назвать инверсией книжной иллюстрации, хотя в фильме есть и ее буквальная инсталляция, когда в руках отца оказывается топор, он валит Андрея на землю и замахивается над ним), не понадобилось ему и прыгать (способ инициации, который он не смог пройти в самом начале). Было достаточно того, что он был готов убить, прыгнуть. Провидению не надо действия, Ему понятно все и так. Поэтому отец просто вовремя погибает, хотя косвенно это случается из-за Ивана. И тогда необходимость какого-либо действия снимается с Ивана, ведь потенциально он его фактически совершил. Его готовность – уже прохождение инициации. А значит, отец выполнил свою задачу и больше не нужен здесь (погибает). Теперь по его стопам пойдут другие, Иван и Андрей, вступив в новую жизнь. Старший брат управляет всеми действиями, говорит, чтó и как нужно делать Ивану, и примечательно, что его фраза при этом почти слово в слово повторила отцовскую: “Ручками! Ручками!” И Андрей теперь по старшинству занимает место отца: руководит переправой через воду – границу миров.

Сам же отец из этого путешествия уже не вернется, он пересечет границу миров окончательно, буквально погрузившись в воду. Точно так же и культурный герой после выполнения своей миссии умирает или исчезает, иначе говоря – уходит в другой мир, оставляя о себе лишь предания. И уже скоро кто-то начнет сомневаться, были ли вообще такие герои, или их придумали люди, потому что нуждались в таком персонифицированном образе помощника – отца.

Во всем этом объяснении есть одно упущение. На острове отец выкапывает некий ящичек, таинственный ларец. Это нечто, что хранил он вдалеке от мира людей, что-то тайное, особое, важное, что принадлежит только ему. Что же так и не получат его сыновья, что забирает он из мира живых и уносит с собой в другой мир? Вариации на эту тему практически бесконечны. Да и есть ли смысл гадать, если никогда уже никто не сможет узнать, что унес с собой отец и подобные ему культурные герои? Этот секрет, как и многие другие, покоится там, под вечной и несокрушимой толщей воды, границу которой мы не в состоянии преодолеть самостоятельно, во всяком случае в этой жизни.

Не правда ли, история о человечестве и культурном герое несколько напоминает христианскую интерпретацию? Потомок и посредник Бога, подготавливающий и обучающий человеческих сыновей, в итоге уходящий в мир, из которого пришел… Но удивляться нечему – трактовки могут быть разными, а вот основы бытия – одни и те же и общие для всех. А фильм затрагивает именно эти сущностные, мифологические основы бытия.

Ведь, вероятно, приход таких “культурных героев” – не единичный случай. Когда след, оставленный одним из таких героев, стирается, культура теряет свои основы, цивилизация идет к гибели, и человечество уже не способно “повзрослеть” само, возникает необходимость – и приходит другой герой, снова встряхивающий, испытывающий и обучающий людей. И снова он посвящает и снова показывает путь, и зарождается новая культура, и начинается чья-то новая, взрослая жизнь. Как каждому новому поколению сыновей нужны отцы, так и человечеству периодически нужен кто-то, кто стал бы тем самым Посредником. Поэтому герои уходят и возвращаются снова. Такое “вечное возвращение”. И каждый раз “повзрослевшее”, “космизированное” человечество (или осознавшие себя человеческие души) продолжает путь по стопам ушедших героев‐отцов, которых, может, и не было, но если так, то их обязательно стоило придумать.