Алесь Адамович - Кузьма Чорный. Уроки творчества

Алесь АДАМОВИЧ

КУЗЬМА ЧОРНЫЙ

Уроки творчества

Эссе

К ЧИТАТЕЛЮ

Современная белорусская проза довольно смело и широко выходит к проблемам глобального, общечеловеческого масштаба. Но при этом в лучших своих образцах остается и развивается как литература национальных тем, типов, стилистики и т. д. К этому двуединому качеству молодая белорусская проза шла через творчество наших классиков, в том числе — через романы Кузьмы Чорного. Для современного нашего литературного развития уроки Кузьмы Чорного, так же как и Якуба Коласа, Максима Горецкого, имеют огром­ное значение. Русский и всесоюзный читатель, который сегодня больше знаком с произведениями современных авторов (Василя Быкова, Ивана Мележа, Янки Брыля, Ивана Шамякина и др.), постепенно, надеемся, при­общится и к нашей классике, ощутит своеобразную силу и свежесть первых истоков, криниц белорусской прозы.

Хороших переводов романов, повестей, рассказов К. Чорного пока не существует (переводить его так же нелегко, как Л. Леонова, например). Поэтому, может быть, знакомство с ним небесполезно начать с моногра­фии о нем.

Оговариваемся — это не подробный очерк жизни и творчества писателя, а всего лишь прочтение классика с точки зрения интересов и проблем белорусской ли­тературы шестидесятых — семидесятых годов. Все те качества, особенности, достоинства и недостатки, кото­рые мы находим в творчестве белорусского прозаика, так или иначе связаны с уровнем развития, с истори­ческой судьбой национальной белорусской культуры, литературы, литературного языка. Вместе с тем многое восходит и к судьбам всей советской литературы. Чита­тель К. Чорного сразу ощущает, как много общего в ис­каниях его с тем, что волновало и Леонида Леонова, и Андрея Платонова, писателей других национальных литератур.

Уроки творчества Кузьмы Чорного, видимо, инте­ресны и могут оказаться полезными не одной лишь белорусской литературе.

Автор

СЛОВО О ЧЕЛОВЕЧЕСТВЕ

Сегодня говорят и пишут о белорусской прозе как об одной из сильнейших, наряду с русской, украинской, литовской и другими.

А между тем каких-нибудь полстолетия назад даже серьезные ученые литературоведы и лингвисты (Я. Ф. Карский, М.-А. Бодуэн де Куртенэ) склонны были считать, что история не оставила для белорусов нужной «строительной площадки», чтобы между очень близкими в языковых отношениях высокоразвитыми литературами — русской, польской, украинской — можно было возвести еще одно здание — новой белорусской литературы (не узкоэтнографической, не про­винциальной по значению, а высокохудожественной, подлинно современной).

Путь белорусской литературы к признанию был до­статочно сложен. Революция 1905 года, особенно Ок­тябрь 1917-го создали объективные условия для уско­ренного развития не только литератур младописьмен­ных, но и таких, как белорусская, которые переживали вторую молодость (после целых столетий насильствен­ной «летаргии»).

Объективные благоприятные условия необходимо было реализовать. Янка Купала, Якуб Колас, Максим Богданович, Максим Горецкий, а затем Кузьма Чорный проделали этот труд, сознавая, что выбирая путь для себя, выбирали его для всей белорусской литературы.

Эти писатели сумели самую языковую близость к развитым литературам использовать «во благо» бело­русской литературы. «Узкая» строительная площадка побуждала неутомимо тянуться вверх.

В наше время ускоренное развитие литератур с та­кой сложной судьбой, как судьба белорусской литерату­ры, перестало быть скольжением «по стилям» и «над стилями», когда стили, традиции, формы (классициз­ма, сентиментализма, романтизма и т. д.) не столько осваивались, сколько «дегустировались» и тотчас же отбрасывались, заменялись другими. Сегодня ускорен­ное развитие таких литератур означает отнюдь не дви­жение на фоне других, «более старых» литератур, и не движение рядом с ними, а интенсивное развитие сооб­ща с этими литературами и даже стимуляция «моло­дыми» литературами общесоюзного процесса. Это вряд ли покажется преувеличением, если мы напомним име­на и произведения Айтматова, Друцэ, Брыля, Мележа, Быкова, Гончара, Авижюса, Матевосяна и многих дру­гих писателей народов СССР. Сбывается то, что пред­сказал на Первом Всесоюзном съезде писателей Максим Горький, когда он говорил о будущем многонациональ­ной советской литературы. Не торопливое «подтягива­ние», а основательное взаимообогащение характеризует современный этап развития наших литератур.

Для белорусской литературы, особенно для прозы, путь к такой зрелости лежал и лежит через широкое освоение всего значительного в мировой литературе. Именно классики наши — Купала, Колас, Богданович, а в прозе Горецкий и Чорный — определили такой путь национального литературного развития: к своему, не отгораживаясь от опыта и достижений других ли­тератур, вооружившись этим опытом! Чтобы пробурить глубокую скважину, нужна вышка. Так и в литерату­ре: с вышки мирового опыта глубже проникаешь в свое, национальное.

Есть у К. Чорного несколько романов о Великой Отечественной войне, написанных в 1943—1944 годах: «Млечный Путь», «Большой день», «Поиски будуще­го». И вот что мы наблюдаем: чем дальше наша бело­русская проза, сегодняшняя проза об Отечественной войне продвигается вперед в своем развитии, тем ближе приближается она к этим романам К. Чорного, в ко­торых война, фашизм изображены и осмыслены с вы­соты философско-исторического и художественного опыта человечества.

Эволюция К. Чорного как художника с такой глуби­ной мышления очень поучительна, ибо проблема освое­нии опыта других литератур остается не менее важной и сегодня. При безусловных успехах нашей литературы нет-нет да и проявится, прорвется эдакое провинциаль­ное самодовольство: мол, пусть серенькое, зато свое, как будто нет своего истинно значительного и как будто нет у нас серьезной «чорновской традиции искать «свое», но масштабное, пригодное не только для «мест­ного употребления» (вопрос этот остро стоит не в одной только белорусской литературе!).

Даже о Чорном (например, Б. Саченко в статье «За что я его люблю») иногда размышляют так, будто бы другие литературы совсем здесь ни при чем, потому что наш Чорный весь на своем и из своего вырос [1]. Никак не умаляя значения национальной почвы для литератур­ного развития, тем более если речь идет о таком народ­ном писателе, как Чорный, можно все же с уверенно­стью сказать, что без сознательного, чрезвычайно ак­тивного освоения мирового литературного опыта не было бы и такого крупного национального мастера, как Кузьма Чорный.

Думается, что сам Чорный, который так настойчиво призывал молодых и немолодых прозаиков учиться на мировых образцах, чтобы суметь сказать свое, белорус­ское слово о человеке и человечестве, думается, что и он согласился бы с Достоевским, который писал: «Вот он ставит мне в вину, что я эксплуатирую великие идеи мировых гениев. Чем это плохо? Чем плохо со­чувствие к великому прошлому человечества? Нет, го­судари мои, настоящий писатель — не корова, которая пережевывает травяную жвачку повседневности, а тигр, пожирающий и корову, и то, что она поглотила» [2].