Наталия Мамаева - О творчестве братьев Стругацких

В. Кайтох считает, что Роберт Скляров, герой-мещанин совершает показательно «неправильный» выбор. А почему, собственно, мещанин?.. и почему неправильный? Поступок Роберта можно определить как угодно – трусость, эгоизм, подлость, но при чем тут мещанство? И какой выбор, с точки зрения критика, здесь бы был правильным? Спасти детей, исходя из ситуации, никто их трех взрослых участников трагедии – испытатель Габа, физик-нулевик Скляров и воспитательница Татьяна Турчина – не могут. Выбрать для спасения только трех из десяти им не позволяют этические критерии. По-видимому, с точки зрения Кайтоха, правильный выбор – это остаться всем троим возле мертвого аэробуса и героически погибнуть вместе с детьми, по возможности скрасив им последние минуты жизни. Может, это действительно единственно возможный выход, но вряд ли его можно назвать правильным, впрочем, в такой ситуации правильный выбор вообще невозможен, и это есть вполне реалистическая психологическая картина.

Принципиально, на мой взгляд, то, что именно условно отрицательные герои в этой ситуации ведут себя наиболее человечно и психологически достоверно. Жители Радуги, которые перед лицом смерти активно и дружно строят подземное убежище и конвейерные цеха, переснимают научную документацию, неторопливо беседуют на разнообразные темы, бродят в полях, обсуждают произведения живописи, героически скрывая страх смерти, выглядят не слишком убедительно. И если бы не фраза «и кто-то отвернулся, и кто-то согнулся и торопливо побрел прочь, натыкаясь на встречных, а кто-то просто лег на бетон и стиснул голову руками», – читатель мог бы вообще не поверить авторам. Мир Радуги, мир будущего, мир XXII века, – это мир «рацио», и авторы все время вольно или невольно это подчеркивают. Можно спорить, видели ли авторы в этом достоинство этого мира, или его недостаток, или достоинство, превратившееся в недостаток, или имманентно присущую этому миру черту, которую как не оценивай – все равно не изменишь, но не заметить очевидного невозможно.

Мир XXII века эмоционально беден. Это чувствуется и в «Радуге», и в других произведениях. Герой повести «Трудно быть богом» может любить только на далекой планете, поскольку феминизированные девушки Земли соответствующих чувств не вызывают (Анка – это, прежде всего «свой парень»); любовь Майи Глумовой и Льва Абалкина шокирует окружающих, можно приводить и другие примеры, и об этом уже говорилось в предыдущих главах. Можно предположить, что сами люди XXII века относятся к этой своей эмоциональной скудости отрицательно, хотя и признают ее. Рассуждения физика Альпы в этом смысле вполне показательны. Он понимает, что идея согнать художников и поэтов в лагеря и заставить их работать на науку, по меньшей мере, глупа и более того «мысль эта глубоко мне неприятна, она пугает меня, но она возникла… и не только у меня». Герои без труда совершают правильный выбор – никто не дает взяток, не пытается штурмовать звездолет, не шантажирует начальство, не падает на колени перед Горбовским. Это и вызывает вполне обоснованные подозрения. Да, кидаться в люк звездолета, расталкивая локтями всех, в том числе женщин и детей, разумеется, некрасиво, негуманно и непорядочно, и даже подло, но… человечно. И единственным человеком на этой планете оказывается «отрицательный» герой, которому чужд «весь этот нечувственный мир, где презирают ясное, где радуются только непонятному, где люди забыли, что они мужчины и женщины». И поэтому я категорически не согласна с В. Кайтохом, что выбор Роберта Склярова есть «мудрость мещащина».

Выбор Склярова оправдан потому, что он человечен. Выбор героев Радуги правилен, благороден, добродетелен и удивительно морально бесплоден, вплоть до абсурда.

В самом деле, какие могут быть дела у Матвея Вязаницына в его кабинете за час до гибели планеты? Он говорит замечательную в своей нелепости фразу: «У меня масса дел, а времени мало». Какие у него могут быть дела? Приводить в порядок документы, которые через час обратятся в пепел вместе с ним?

А, может быть, и тут все гораздо глубже и тоньше. Просто не может быть вместе с людьми человек, который не смог спасти от гибели планету, хотя и обязан был это сделать; который не увидел перед вечным прощанием своего ребенка и даже не попытался это сделать; который не употребил свою власть директора, чтобы пропихнуть собственного ребенка и супругу в звездолет первыми, которому даже в голову не пришло, что это можно сделать, наплевав на все правила, просто потому, что он их любит? Может проще в такой ситуации можно укрыться за делами, которые никому не нужны?

Итак, все герои кроме нескольких человек, совершили свой правильный выбор. «Неправильный выбор» оказался бесплодным – Роберту все равно не удалось спасти Таню, большинство детей планеты спасены и даже пачку материалов с наблюдениями о Волне удалось засунуть в звездолет.

Но ведь перед героями помимо выбора – спасаться самим или спасать детей – стоял и еще один выбор – выбор между спасением научной документации и физиков-нулевиков, «носителей нового понимания пространства, единственных на всю Вселенную» и спасением детей. Кайтоху такой выбор представляется надуманным. По его мнению «проблема не могла представиться читателю горячей, аутентичной проблемой современной нам действительности» – поскольку выбор и так был очевиден, и сама постановка проблемы казалась критику надуманной.

Но ведь в мире XXII века эта проблема вовсе не надуманна. Наука является смыслом жизни, фетишем и богом этих людей. Вспомним из «Понедельника» – «И они приняли рабочую гипотезу, счастье в непрерывном познании неизвестного и смысл жизни в том же». Люди выбирают (в данном случае не выбирают) не абстрактную науку, а смысл своего существования. Рассуждения о природе и смысле научного познания, которые ведутся в очереди за ульмотронами, отнюдь не случайны. Для физиков, а большинство планеты составляют именно физики, только наука является тем богом, которому можно служить. «Избавиться от всех этих слабостей, страстей, эмоций – вот идеал, к которому надо стремиться», и судя по поведению большинства героев, они близки к этому идеалу. Выбор между детьми и научным знанием – это отнюдь не случайность и не любопытный парадокс. Наука – это святое, человек должен спасти святое. Открытым остается вопрос можно ли говорить об ограниченности авторов, которые столь откровенно и примитивно утверждали примат науки, а можно восхищаться творческим мастерством, с которым они опровергли этот собственный тезис.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.