Елена Сударева - Открывая классику. Эссе о русской литературе

Разве это не любовное гоголевское приятие русского мира со всем, что ни есть в нём странного, нелепого, дурного и восхитительного! И не слышится ли непрестанно в его поэме Смех, переходящий в слёзы, в которых чудесным образом соединяются веселье и грусть? Так и хочется от сердца сказать: дивен дар Твой, Господи! Приберёг Ты нам Гоголя на смутные времена.

Окунёшься в мир его «Мертвых душ» и выйдешь ожившим, полным духовной крепости. Точно и не брёл по русской дороге во мраке сомнений, выбиваясь из сил, наугад. Мертвая и живая вода русского слова, смешавшись в поэме Гоголя, дарят нам чудо духовного воскресения.

Почему комедия Николая Васильевича Гоголя «Ревизор», написанная в 1836 году, так современна? Уж, конечно, не только и даже не столько потому, что в ней так разносторонне представлена неизлечимая до сих пор болезнь – взяточничество, как бы сейчас сказали – «коррумпированность общества». Очень современно, к несчастью, и другое явление, которое литературное перо Гоголя так давно вывело на свет Божий. Способность и желание человека обманываться: самозабвенно обманывать себя самого, удивительная готовность быть обманутым, а также стать лёгкой добычей всеобщего обмана.

В комедии Гоголя «Ревизор» достаточно малейшего незначительного повода, чтобы воображение героев заработало и начало создавать свои бесплотные фантомы. Из совершенной пустоты, из абсолютного ничего рождаются вдруг их ни на чём не основанные ожидания, надежды, убеждения.

Нельзя отказать городничему уездного города, Антону Антоновичу Сквозник-Дмухановскому, в житейском уме и деловой хватке: «Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал… Трех губернаторов обманул!..» Сам автор в «Замечаниях для господ актеров», предваряющих текст пьесы, как важную и первейшую черту своего героя отмечает: «уже постаревший на службе и очень неглупый по-своему человек».

И вот именно такой, сугубо практичный, умудрённый человек оказывается в плену собственных иллюзий: «До сих пор не могу прийти в себя. Вот, подлинно, если Бог хочет наказать, так отнимет прежде разум. Ну что было в этом вертопрахе похожего на ревизора? Ничего не было! Вот просто ни на полмизинца не было похожего – и вдруг все: ревизор! ревизор!».

Самую сердцевину произошедшего в городе высказал Артемий Филиппович Земляника, попечитель богоугодных заведений: «Уж как это случилось, хоть убей, не могу объяснить. Точно туман какой-то ошеломил, черт попутал».

Вот-вот – «ТУМАН»!

А ведь завязка пьесы Гоголя предельно проста. Городничий получает письмо от своего приятеля с достоверными сведениями, что в их губернию едет ревизор, и конечно, не обойдёт своим вниманием и их уездный город. Это всё!

Но вот дальше начинается тот морок, тот туман, природа которого – отупляющий, одуряющий СТРАХ. Этот всесильный страх перед приездом ревизора из Петербурга пронизывает каждого и вовлекает в свою паническую орбиту почти всех героев пьесы (за исключением, пожалуй, героинь – жены городничего Анны Андреевны и его дочери Марьи Антоновны).

Все чиновники вместе с городничим нечисты на руку (в «Замечаниях» автор характеризует своего героя прямо – «взяточник»). И, естественно, все хотят встретить пренеприятный приезд ревизора во всеоружии. Немедленно после получения известия начинается «артподготовка». Именно в этой игре на опережение и совершается непоправимая, роковая ошибка.

Проигравшегося в пух и прах в карты и теперь сидящего без копейки в городской гостинице мелкого чиновника из Петербурга Ивана Александровича Хлестакова принимают за ожидаемого ревизора.

Даже сам Хлестаков, который, по описанию Гоголя, «несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове», начинает догадываться о произошедшей путанице: «Здесь много чиновников. Мне кажется, однако ж, они меня принимают за государственного человека. Верно, я вчера им подпустил пыли. Экое дурачье!».

Но Хлестаков ошибается. Подпустил он пыли или нет – чиновники сами были уже совершенно готовы заморочить себе голову и броситься в пучину самообмана.

Ещё до всей живописной похвальбы Хлестакова они безоговорочно поверили, что «проклятое инкогнито» это и есть молодой двадцатитрёхлетний человек – Иван Александрович Хлестаков. Удивляется городничий (весьма примечательная черта!), как не похож петербургский чиновник на обычного ревизора: «Эка в самом деле оказия! До сих пор не могу очнуться от страха!.. Чудно все завелось теперь на свете: хоть бы народ-то уж был видный, а то худенький, тоненький – как его узнаешь, кто он?»

Но и только!

Бесшабашные враки Хлестакова лишь придают картине особый колорит, но никак не созидают веру чиновников: ничто уже не в силах её поколебать. Даже в мыслях поначалу не было у Хлестакова морочить весь город – он просто принял новые правила поведения как очередную карточную игру, которую ему так счастливо подбросил случай в трудную минуту временного безденежья.

Страх погружает всех этих по-своему неглупых людей в морок глупости и абсурда. Не обошлось здесь, конечно, без спешки, без жажды: как можно скорее встать на твёрдое основание, как можно быстрее найти ответ на жизненно важный вопрос. Только бы ухватиться за что-нибудь, а там уж вынесет!

Так герои комедии Гоголя закружились в вихре самообольщения, и все как один безоглядно отдались во власть самообмана.

У каждого классического произведения есть время своего наивысшего пробуждения. Конечно, классика бессмертна. Но для каждого творения существуют свои заветные часы в историческом и индивидуальном времени, когда вдруг громко зазвучит ранее приглушенный, еле уловимый мотив и вырвется на духовный простор с ещё незнакомой, покоряющей силой.

Открыв недавно «Грозу» (1859) Александра Николаевича Островского, захотела я только вспомнить драму… Но начав читать, всё глубже и глубже погружалась в этот будто бы давно знакомый мир, в его бездонные глубины. По-новому оживали знакомые сцены, открывались новые смыслы, о которых раньше и не подозревала.

Символичен диалог часовщика-самоучки Кулигина и Кудряша, молодого конторщика богатого купца Дикого. В общественном саду на высоком берегу Волги происходит их разговор – так начинается драма «Гроза».

Всей душой восхищается Кулигин красотой окружающего мира: «Чудеса, истинно надобно сказать, что чудеса! Кудряш!.. пятьдесят лет я каждый день гляжу за Волгу и все наглядеться не могу». На что Кудряш отвечает: «Нешто!» – Не успокаивается Кулигин: «Восторг! А ты „нешто!“ Пригляделись вы, либо не понимаете, какая красота в природе разлита».