Пётр Тон - Живому классику А. Исаеву.

В условиях полного развала всего и вся Маниковский опять же организовал сборку артвыстрелов на арсеналах Петрограда, Москвы и прочих городов. И опять же — при всеобщем бардаке в стране — требования по безопасности Маниковский ставил превыше всех прочих и не допускал излишнего накопления готовых артвыстрелов, снарядов и пороха для снаряжения в одном здании: снаряженные боеприпасы уходили в войска.

Генерал Маниковский погиб в железнодорожной катастрофе в январе 1920 года. Однако система раздельного хранения элементов артвыстрелов в Советской России сохранилась вплоть до 1934 года. И только в 1934 году советские артиллеристы пошли на “революционный шаг” в деле хранения боеприпасов. Для развития мощностей по производству боеприпасов утверждалась трехлетняя программа на 1934—36 гг. с заданием обеспечить к 1936 г. выпуск в год 8 млрд. винтовочных патронов и 100 млн. артвыстрелов, в т. ч. 32 млн. малого, 63,15 млн. среднего, 1,65 млн. крупного калибров. В целях повышения мобготовности артиллерийского вооружения было решено отказаться от сложившейся системы хранения боеприпасов — решено было на имеющихся снарядных производствах организовать дополнительные сборочные цеха, в которых сразу собирались готовые артвыстрелы, которые вывозились на склады. Под склады готовых артвыстрелов в первую очередь предназначались имевшиеся подземные пороховые склады. А вообще в инструкции ГАУ РККА от 1934 года хранилища артвыстрелов делились на три категории:

— подземные;

— полуподземные (заглубленные);

— стационарные наземные.

Что же касается ХРАНЕНИЯ НА ОТКРЫТЫХ ПЛОЩАДКАХ, то в инструкции 1934 года имеется такой текст:

“При загрузке хранилищ в целях быстрейшего освобождения транспорта разрешается временно укладывать боеприпасы на площадки, расположенные в 40 м от загружаемых хранилищ. Боеприпасы при этом укладываются на подкладки и надежно укрываются. При временном хранении боеприпасов на открытом воздухе особое внимание обращается на устойчивость укладки штабелей, укрытие их от атмосферных осадков и устройство водоотводов.”

Как видите, лишь ВРЕМЕННО и только с целью освобождения транспорта.

До какого времени действовала эта инструкция — мне неизвестно. Может быть, конечно, появлялись какие-то дополнения или вообще была новая инструкция, но, например, в книге С.И. Сильвестровича “Взрывчатые вещества и условия их безопасного хранения”, выпущенной Промстройиздатом в 1957 году, классификация хранилищ артвыстрелов указана такая же (см. выше) и о хранении на открытом воздухе говорится как о ВРЕМЕННОЙ мере и именно для быстрого освобождения транспортных средств при загрузке в хранилища.

Отсюда — НЕТ НИКАКИХ СВИДЕТЕЛЬСТВ того, что хранение боеприпасов на открытых площадках являлось в те времена стандартной процедурой хранения. Наоборот, факты размещения боеприпасов на открытых площадках рассматриваются всеми источниками, как ФОРС-МАЖОРНОЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВО.

Например, в книге “Артиллерийское снабжение в Великой Отечественной войне 1941—45 гг.”, Москва—Тула, издательство ГАУ, 1977 г. написано: “Потребность приграничных округов в складской площади удовлетворялась явно недостаточно, обусловливая неизбежные трудности в размещении и хранении мобилизационных запасов. Складские запасы наращивались очень быстро (в течение трех месяцев планировалось удвоить количество боеприпасов на складах), а прирост площадей ожидался небольшой — на весь 1941 г. планировался прирост на 22200 вагонов, при чем план строительства выполнялся медленно. Значительное несоответствие между потребностью и наличием складской площади ставило западные приграничные округа в затруднительное положение, поскольку они не могли обеспечить нормальные условия для хранения 25535 вагонов боеприпасов, или более половины всех своих запасов выстрелов.

Пришлось прибегнуть к хранению боеприпасов на открытом воздухе и к оборудованию складов полевого типа, что усложняло поддержание выстрелов в постоянной боевой готовности. Из-за недостаточной обеспеченности округов складской площадью значительная часть их мобзапаса оседала на центральных складах. Всего 7395 вагонов боеприпасов, принадлежавших округам по их брони, находились на центральных складах. В то же время в приграничных военных округах 11635 вагонов боеприпасов хранилось на открытом воздухе.”

Как видите, написано ясно: “Пришлось прибегнуть к хранению боеприпасов на открытом воздухе”. Разве ТАК ГОВОРЯТ о “стандартной процедуре” — “К НЕЙ ПРИШЛОСЬ ПРИБЕГНУТЬ”?

Как видите, написано ясно: “хранение боеприпасов на открытом воздухе усложняет поддержание выстрелов в постоянной боевой готовности”. Разве ТАК ГОВОРЯТ о “стандартной процедуре” — “ОНА УХУДШАЕТ БОЕГОТОВНОСТЬ”?

Как видите, написано ясно: “отсутствие складской площади ставило западные приграничные округа в затруднительное положение, поскольку они не могли обеспечить нормальные условия для хранения более половины всех своих запасов выстрелов”. Разве ТАК ГОВОРЯТ о “стандартной процедуре” — “ОНА НЕ ОБЕСПЕЧИВАЕТ НОРМАЛЬНЫЕ УСЛОВИЯ ХРАНЕНИЯ”?

[Кстати, в этой же книге во всех таблицах до 1934 года включительно учет выстрелов идет по “полным комплектам элементов артвыстрелов” и отмечается наличие “значительного количества некомплектных элементов выстрелов”. После 1934 года данные даются непосредственно по артвыстрелам в штуках. Как раз после принятия решения об изменении процесса производства и условий хранения артвыстрелов. ]

Я скажу больше: выкладка артиллерийских выстрелов на грунт даже в полевых условиях войны считалась в то время НЕДОПУСТИМОЙ. И речь идет не о просто недопустимости “вываливания” снарядных ящиков прямо в грязь. Нет, даже размещение в специальных траншеях, на деревянных подкладках и с обваловкой землей считалось НЕДОПУСТИМЫМ длительное время. По этому поводу весьма показательно описание подобного случая в книге Н.А. Антипенко “На главном направлении” (с.198–200): В.И. Чуйков возмущается фактом, что командование фронтового тыла запланировало Висло-Одерскую операцию так, что армии, получив боеприпасы, “вынуждены были хранить их на земле, под открытым небом”. Антипенко, бывший в то время заместителем командующего по тылу 1-го Белорусского фронта, в своей книге оправдывается, что, дескать, плохо было с автотранспортом. Разве ТАК ГОВОРЯТ о “стандартной процедуре” — “ЕЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ОПРАВДЫВАЮТ”?

Что же касается оценки факта выкладывания боеприпасов на грунт перед войной, то здесь, к неудовольствию многих упертых вифовцев, я вынужден констатировать, что Владимир Богданович АБСОЛЮТНО ПРАВ — решение о выкладке боеприпасов на грунт в 1941 году означало решение начать военные действия в 1941 году. И в этом моем убеждении меня поддержит не “бытовая логика”, а, к примеру, нормальная военная логика нашего советского генерала армии С.П. Иванова, написавшего в своей книге “Штаб армейский, штаб фронтовой” следующие слова: “…находясь в белостокском выступе, мы стали свидетелями все учащавшихся нарушений немецкими самолетами наших границ, заброски к нам диверсионных и разведывательных групп. Однажды к нам в штаб пришел поляк, бывший во время первой мировой войны фельдфебелем в русской армии. Он рассказал, что гитлеровское командование начало массовое выселение поляков из приграничных районов. Особенно тревожным было его сообщение о выгрузке боеприпасов на грунт. Обо всем этом мы докладывали в штаб округа, но оттуда шли стереотипные ответы: “Не поддаваться на провокации”… ”