Альфред Барков - Роман Булгакова Мастер и Маргарита: альтернативное прочтение

Дело в том, что комментатором допущена методологическая ошибка: комментируя последнююредакцию романа, где какие-либо указания на существование Храма отсутствуют вообще, он взял эту деталь из первойредакции, созданной до 1931 года. Там действительно имеются упоминания такого рода: «Иванушка скакнул и выскочил на набережной Храма Христа Спасителя», «Над Храмом в это время зажглась звезда, и побрел Иванушка в одном белье по набережной…» 12 .

Действительно, когда создавалась первая редакция, Храм еще стоял. Но в последней редакции финал действия романа обозначен 1936 годом, поэтому упоминание о Храме было изъято.

Полагаю, что данных, указующих на МХАТ как прообраз Варьете, в романе достаточно. Но, видимо, такое изображение театра не являлось самоцелью. Поэтому остается выяснить главное – как преломились намерения Булгакова в конкретных образах романа « Мастер и Маргарита».

Примечания к 30 главе:

1. М.О. Чудакова. Опыт реконструкции текста М.А. Булгакова. «Памятники культуры, новые открытия». М., 1977.

2. «Черный маг», с.50. На странице 68 фигурирует и другая дата – 12 июня, что объясняется, во-первых, тем, что сам «Черный маг» – не цельное произведение, а сохранившиеся отрывки разных редакций; во вторых, действие во всех редакциях романа длится несколько дней.

3. Комментарий В.И. Лосева к публикации второй (первой полной) редакции 1932-36 гг. («Великий канцлер») – «Слово», № 4-1991, с. 17.

4. Такой же вывод следует и из слов «Барон Майгель похвалил вчерашний спектакль», которые В.И. Лосев комментирует следующим образом: «Следовательно, действие романа в этой редакции сжато. То есть, заканчивается действие 27/6» – «Слово», № 7-1991, с. 74.

5. Н.Д. Телешов. Указ. соч., с. 228.

6. К.С. Станиславский. Мое служение России. М., «Правда», 1990, с. 31.

7. В.И. Немирович-Данченко. Рождение театра, с.133. Одновременно следует отметить ошибку в переводе даты 14 июня в 27-е и 14 октября в 27-е – для дат 19 века к «старому стилю» нужно прибавлять не 13, а 12 дней. Не мое дело вмешиваться, но МХАТ празднует свои юбилеи на день позже.

8. Хотя в биографических материалах о Булгакове эта дата не упоминается, его отсутствие отлеглось бы в памяти современников.

9. В.В. Шверубович. Указ. соч., с. 667.

10. А.М. Смелянский. Указ. соч., с. 97.

11. Г.А. Лесскис. Указ. соч., с. 631.

12. М.А. Булгаков. «Черный маг», с. 49-50.

Возможно, кто-то усмотрит в подборке вынесенных в эпиграф двух цитат кощунственный намек на генетическую связь образа финдиректора Варьете Римского с личностью легендарного корифея МХАТ К.С. Станиславского.

Но, во-первых, не может не обратить на себя внимание параллель между высказыванием В.И. Немировича-Данченко «У Станиславского в тридцать три года была совершенно седая голова» и характеристикой Римского «Седой как снег, без единого черного волоса старик». Кроме этого, в булгаковском определении Римского как «старика» содержится еще одна не менее интересная параллель; вот что писал в своих воспоминаниях М.В. Добужинский: «В театре говорили с уважением: «Старик на фабрике» […] В театральных анекдотах «Немирович всегда прозывался Колодкин (от какого-то магазина Немирова-Колодкина) … а Станиславский был «Старик» 2 . Как можно видеть, в короткую характеристику Римского Булгаков включил сразу два элемента, которые должны были вызвать у его современников прямую ассоциацию с личностью основателя МХАТ.

Что же до кощунства, то давайте не будем спешить с возмущенными оценками, а лучше ознакомимся с содержанием короткого отрывка из булгаковского эпистолярия:

«Сегодня у меня праздник. Ровно десять лет тому назад совершилась премьера «Турбиных»… Сижу у чернильницы и жду, что откроется дверь и появится делегация от Станиславского и Немировича с адресом и ценным подношением. В адресе будут указаны все мои искалеченные или погубленные пьесы и приведен список всех радостей, которые они, Станиславский и Немирович, мне доставили за десять лет в проезде Художественного театра. Ценное же подношение будет выражено в большой кастрюле какого-нибудь благородного металла (например, меди), наполненной той самой кровью, которую они выпили у меня за десять лет».

Это, – выдержка из письма М.А. Булгакова от 5 октября 1936 года директору Большого театра Я.Л. Леонтьеву, человеку далеко не последнему в мире искусства 3 . Как можно видеть, отношение Булгакова к Станиславскому было весьма далеким от преклонения перед его авторитетом.

О том, что это было написано не под влиянием минуты, свидетельствуют многочисленные записи в дневнике Елены Сергеевны. Вот что писала она, например, за полтора года до написания приведенного выше письма: 4

«Все это время прошло у Станиславского с разбором «Мольера». М.А. измучен. Станиславский хочет исключить лучшие места: стихотворение, сцену дуэли и т.д. У актеров не удается, а он говорит – давайте, исключим […] Семнадцатый век старик называет «средним веком», его же – «восемнадцатым» […] Нападает на все то, на чем пьеса держится. Портя какое-нибудь место, уговаривает «полюбить эти искажения» […] М.А. говорит:

– Представь себе, что на твоих глазах Сергею начинают щипцами уши завивать и уверяют, что это так и надо, что чеховской дочке тоже завивали, и что ты это полюбить должна».

Запись через две недели: «М.А. приходит с репетиций у К.С. измученный. К.С. занимается с актерами педагогическими этюдами. М.А. взбешен – никакой системы нет и не может быть. Нельзя заставить плохого актера играть хорошо» 5 .

О том, что к системе Станиславского Булгаков относился без должного пиетета, свидетельствует еще одна запись в том же дневнике, сделанная через три с половиной года:

«М.А. говорит: система Станиславского, это – шаманство. Вот Ершов, например. Милейший человек, но актер уж хуже не выдумаешь. А все – по системе. Или Коренева? Записывает большими буквами за Станиславским все, а начнет на сцене кричать своим гусиным голосом – с ума сойти можно! А Тарханов без всякой системы Станиславского – а самый блестящий актер!» 6 .

Отношение Булгакова к личности Станиславского характеризует и такая сделанная Еленой Сергеевной 25 августа 1934 года запись:

[Станиславский] «Приехал в Театр в половине третьего. Встретили его длинными аплодисментами. Речь К.C.'а в нижнем фойе. Сначала о том, что за границей плохо, а у нас хорошо. Что там все мертвы и угнетены, а у нас чувствуется живая жизнь. «Встретишь француженку, и неизвестно, где ее шик?..» Потом – педагогическая часть речи. О том, что нужно работать, потому что …Художественный театр высоко расценивается за границей!.. В заключение – заставил всех поднять руки в знак клятвы, что все хорошо будут работать […] М.А. говорит, что он еще явственнее стал шепелявить» 7 .