Владимир Набоков - Комментарий к роману Евгений Онегин

А вот характеристика Грандисона:

«Грандисон — пример человека, поступающего всегда хорошо в различных тяжелых ситуациях, ибо все его действия продиктованы одним непоколебимым принципом: человек религиозный и добродетельный, исполненный бодрости и высокого духа, образованный и приятный в обхождении, счастлив самим собой и благословен для окружающих».

7<���…>

8—9 В то время был еще жених / Ее супруг, но поневоле… — Очень неуклюже и неправильно сформулировано по-русски <���…>

13—14 Сей Грандисон был … гвардии сержант. — Чин гвардии сержанта (отменен в 1798 г.) соответствует званию младшего лейтенанта в армии, в гвардий имелись особые привилегии, касающиеся продвижения по службе офицеров. Согласно «Табели о рангах» (1722) Петра I, гвардейское звание было на две ступени выше соответствующего армейского. Следует также добавить, что офицерское звание гвардии сержанта, в большей степени обладавшее блестящим ореолом, нежели практической значимостью, служило некоей абстрактной ступенью для последующего быстрого продвижения и не предполагало немедленной службы, если юноша его получал. Вспомним Петра Гринева, рассказчика в небольшом изумительном романе Пушкина «Капитанская дочка» (1836). Еще до его рождения в 1757 г. отец записал мальчика (милостью титулованного родственника) сержантом гвардии в Семеновский полк, и официально тот «считался в отпуску до окончания наук», то есть до окончания поверхностного домашнего образования, которое получал от любившего выпить французского ментора. Мальчику было шестнадцать, когда отец решил, что пора его определить в службу — армейскую (чтоб «быть солдатом»), а не в гвардейскую, как планировалось первоначально (чтоб «не стать шарматоном»). Во времена Александра I (1801–1825) блестящий гвардии сержант екатерининского царствования (1762–1796) уступил место на светских балах томному архивному юноше (так назывались молодые люди, служившие в модном Московском Архиве государственной коллегии иностранных дел; см. коммент. к гл. 7, XLIX, 1), которого в 1830-е гг., при Николае I, в свою очередь сменил камер-юнкер, о чем пишет в своих желчных, но умных «Записках» Ф. Вигель (около 1830 г.).

Татьяна, старшая дочь Прасковьи Лариной, родилась в 1803 г. Когда лихой молодой игрок ухаживал за Pachette, последней едва ли было больше шестнадцати или восемнадцати лет. Принимая это во внимание, я думаю, Прасковья Ларина родилась около 1780 г., и следовательно, к 1820 г. ей было сорок с небольшим, хоть автор и аттестовал ее «милой старушкой» (гл. 3, IV, 12). В седьмой главе госпожа Ларина вновь встретится со своей кузиной, княжной Алиной (русифицированный вариант фр. Aline, модное уменьшительное имя Александры).

В английской жизни той эпохи обнаруживаются некоторые аналогии. Так, капитан Гроноу в своих грубых и неуклюжих воспоминаниях («Reminiscences», р. 1) пишет: «После окончания Итона я получил [в 1812 г.] звание сержанта Первой Гвардии… и поступил на службу в… 1813 г.».

По этому поводу Тургенев и Виардо снабдили свое французское переложение ЕО (1863) таким запутанным примечанием: «Comme il n'y avait alors qu'un seul colonel dans la garde, qui était l'empereur [or the empress], et que les simples soldats étaient gentilhommes, le grade de sergent équivalait à celui de colonel [à celui de lieutenant?]» [411].

9—10Отвергнутый черновой вариант (2369, л. 36 об.):

13—14Черновик (там же):

На полях черновика (2369, л. 37), написанного не раньше конца ноября и не позже 8 декабря 1823 г. в Одессе, Пушкин нарисовал чернилами два интересных портрета (см.: Эфрос, «Рисунки Пушкина», с. 185).

Справа, вдоль XXX, 11–12 и XXXI, 1–6, — графиня Елизавета Воронцова, нарисованная со спины: простое элегантное платье с низким вырезом, сзади на шее заметна нитка бриллиантов.

Слева, вдоль XXXI, 11–14, — традиционный автопортрет в профиль, без баков, с вьющимися волосами.

В своих замечательных портретных зарисовках Пушкин обычно находил ключевую черту, графическую константу, и повторял ее во всех изображениях данного человека. Так, ключом к его собственному профилю является резкий вырез ноздри (очертания острого носа выглядят как быстро от руки написанное «h» или перевернутая «7») над длинной обезьяньей верхней губой; ключом к профилю Екатерины Ушаковой (1809–1872, предмета пушкинской московской любви, вспыхивавшей весной 1827 и весной 1829 гг.; она вышла замуж за Дмитрия Наумова около 1840 г.) становится особый идущий вниз штрих, складочка от улыбки, добавленная к милому абрису ее губ. Елизавету Воронцову отличает красивая шея, иногда с намеченной точками ниткой ожерелья. Ее шея и плечи возникают (без очертаний головки и корпуса) в тетради 2369, л. 42 на полях с правой стороны под черновиком стихотворения «Недвижный страж дремал…» (см. коммент. к гл. 10, I, 1) и над стихом гл. 2, XL, 5 «Быть может (лестная надежда!)» (воспр. Эфросом, с. 189).

4<���…>

8—9 Рвалась и плакала сначала… — Глагол «рваться» (происходящий от «рвать») обладает гораздо более выразительной силой, чем любой аналогичный английский глагол. Он означает не просто «кидаться», но предполагает безудержное метание человека, сдерживаемого другими людьми и предающегося страстной скорби, которая ищет выхода в отчаянных корчах и других диких движениях. Мать Марии Кочубей в восхитительной поэме Пушкина «Полтава», веля дочери сделать все возможное, чтобы Мазепа освободил Кочубея, говорит: «Рвись, требуй…» <���…> «Рвись» передает здесь все телодвижения, вызванные скорбью и неистовством, когда заламывают руки, рвут на себе волосы и т. п.

14Отрывок, цитируемый в 15-м примечании Пушкина, взят из «Рене», чуть далее первой трети истории (ed. Weil, p. 41):

«Est-ce ma faute, si je trouve partout les bornes, si ce qui est fini n'a pour moi aucune valeur? Cependant je sens que j'aime la monotonie des sentimens de la vie, et si j'avois encore la folie de croire au bonheur, je le chercherois dans l'habitude» [412].

См. также: Вольтер, «Фанатизм, или Пророк Магомет», акт IV, сцена 1: «La nature à mes yeux n'est rien que l'habitude» [413].

После строфы XXXI Пушкин начал XXXIa таким образом (2369, л. 37):