Владимир Набоков - Комментарий к роману Евгений Онегин

6 Толстого… — Отсылка к Федору Петровичу Толстому (1783–1873), известному художнику (не путать с графом Федором Ивановичем Толстым, прозванным «Американцем», см, коммент. к гл. 4, XIX, 5). В письме Льву Пушкину и Плетневу из Михайловского в Санкт-Петербург от 15 мая 1825 г. {103} , посланном им вместе с рукописным сборником стихотворений для печати, Пушкин настоятельно (но тщетно) требует украсить издание виньеткой («Психея, которая задумалась над цветком») и добавляет. «Что, если б волшебная кисть РФ Толстого…

(В последних двух строках содержится цитата из басни Дмитриева «Модная жена», стихи 50–51, написанной вольным ямбом и напечатанной в 1792 г. в «Московском журнале».)

10 …подает… — В отдельных изданиях четвертой и пятой глав — поднесет Вальтер Скотт в своем «Дневнике» (20 ноября 1825 г.) называет дамский альбом «самой назойливой формой попрошайничества».

Прелестно, что в той части песни, где Пушкин обсуждает стихотворные формы, первую октаву строфы, закрывающую тему, он строит подобно итальянскому сонету — на двух рифмах. Классический сонетоплет, конечно, не вынес бы повтора пишет — пишет.

Попытка подобной схемы рифмовки, основанной на двух рифмах, обнаруживается также и в гл. 5, X, где, однако, созвучие женских рифм няни и бане формально не вполне точно.

2 Ольги молодой… — Галльское выражение, «de la jeune Olga». Cp. гл. 7, V, 11 Тани молодой, «de la jeune Tanya».

9 Языков вдохновенный… — Здесь имеется в виду Николай Языков (1803–1846), заурядный поэт, чрезмерно перехваленный Пушкиным. Впервые они повстречались в 1826 г., когда гостили летом у деревенских соседей Пушкина Осиповых (Алексей Вульф, сын Прасковьи Осиповой, был товарищем Языкова по Дерптскому университету). Языков упоминается также в конце «Путешествия Онегина» (см. коммент. к последней строфе, 6—11).

12 …свод элегий… — Шенье в посвящении Понсу Дени Экушару Лебрену (Epître, II, 3, 11. 16–17. — In: «OEuvres», ed. Walter) говорит о «l'Elégie à la voix gémissante, / Au ris mêlé de pleurs…» [573]Пушкин позаимствовал метафору «свод» (code) из стихов 60–61 этого стихотворения:

1 …тише! — Английские эквиваленты «hark!», «list!», «whist!», «hush!» и т. п. подразумевают призыв молчать или слушать. Русское «чу!» ассоциируется с понятием «чуять», включающим в себя соответствующие ощущения. «Тише» — сравнительная степень от «тихо».

1 Критик строгой — не кто иной, как Кюхельбекер, который опубликовал (12 мая 1824 г.) эссе под громоздким названием «О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие» («Мнемозина», 1824, ч. II, с. 29–44), где он справедливо разбранил русскую элегию за ее бесцветность и расплывчатость, безличную обращенность в прошлое, набивший оскомину лексикон и прочее, но зато многоречиво превознес русскую оду (часто напыщенную и верноподданническую) как вершину вдохновенного лиризма. Пушкин, сочинивший эту строфу в январе 1825 г., примерно в то же время или ранее подготовил предисловие (см. выше «Отвергнутые вступления») к отдельному изданию первой главы (1825), где ссылается на это эссе, которое задело его, ибо лексика его собственных элегий, невзирая на их великолепную мелодичность, вполне попадала под огонь кюхельбекеровской атаки (ведь Кюхельбекер действительно писал: «Прочитав любую элегию Жуковского, Пушкина или Баратынского, знаешь все..»). Более того, Пушкин оставил рукописную заметку (см.: ПСС 1949, т. 7, с. 40 и 663), в которой отвечает как на июньское эссе Кюхельбекера, так и на его же статью «Разговор с Ф. В. Булгариным» в октябрьском выпуске «Мнемозины» (1824, ч. III) и обвиняет автора в том, что тот смешал восторг (моментальный экстаз творческого восприятия) и вдохновение (истинное, спокойное, продолжительное, нужное <<���в поэзии, как и в геометрии), и несправедливо утверждает, что ода (Пиндар, Державин) исключает и план, и «постоянный труд, без коего нет истинно великого» {104} .

Вильгельм Кюхельбекер происходил из немцев: Wilhelm von Küchelbecker, согласно дарственной надписи, сделанной для него Гете на экземпляре «Вертера», подаренном ему в Веймаре 22 ноября 1820 г. по новому стилю. Он почти на десяток лет пережил Пушкина (1797–1846). Интересный поэт-архаист, беспомощный драматург, одна из несметных жертв Шиллера, отважный идеалист, героический декабрист, в общем — фигура трагическая, он десять лет после 1825 г. провел в заключении то в одной, то в другой крепости, а остаток своих дней — в сибирской ссылке. Он был лицейским товарищем Пушкина; «les fameux écrivailleurs [печально известные щелкоперы], Pouschkine et Küchelbecker» — так великий князь Константин соединил их имена в дуэт в частном письме Федору Опочинину от 16 февраля 1826 г. из Варшавы, осведомляясь, является ли некто Гурьев их одноклассником {105} .

Заметка Бартенева (1852) о дуэли Пушкина с Кюхельбекером в 1818 г. [575]в действительности необоснованна, хотя есть несколько анекдотов, до нее касающихся; в лучшем случае это могла быть злая шутка, сыгранная с Кюхельбекером его циничными приятелями.

Лишь в самом конце своего необыкновенно печального и жалкого литературного пути, на закате жизни, сперва осмеянный друзьями и недругами, затем и вовсе забытый всеми, больной, слепой, сломленный годами ссылки, Кюхельбекер написал несколько замечательных стихотворений, одно из которых — подлинный шедевр, создание истинного гения — «Участь русских поэтов» (написано в Тобольской губернии в 1845 г.). Я цитирую последние десять строк из двадцати: