Владимир Набоков - Комментарий к роману Евгений Онегин

Я думал было перевести заглавие как «Onegin's Pilgrimage» («Паломничество Онегина»), но пришел к выводу, что этим резко подчеркнул бы то сходство, которого сам Пушкин стремился избежать. Пишо перевел байроновское «Pilgrimage» как «Pèlerinage». Когда Пушкин в 1836 г. (рукопись 2386Б, л. 2) пытался, с помощью англо-французского словаря, набросать русский вариант посвящения к «Childe Harold's Pilgrimage» («Ианте»), он перевел название как «Паломничество Чайльд Гарольда» (см. «Рукою Пушкина», с. 97). Но русское слово «паломничество» (от «паломник», он же «пилигрим») сильнее акцентирует религиозность странствия, чем английское «pilgrimage»; это чувствовали те русские переводчики Байрона, которые вместо «паломничество» писали «странствование» — синоним, но с акцентом больше на самом странствии, чем на богомольной его цели. Пушкин хотел сначала назвать онегинский вояж «Странствием», что очень близко к «странствованию», но затем остановился на нейтральном и а-байроническом «Путешествии».

У Грибоедова Чацкий, несмотря на полное отсутствие в тексте географических названий, производит отчетливое впечатление путешественника, за три года побывавшего также и за границей, на что недвусмысленно указывают три или четыре ремарки. Между отъездом Онегина из Петербурга и его возвращением в августе 1824 г тоже проходит три года; но успел ли Онегин побывать за границей после того, как выехал из своего имения, прежде чем отправиться из Петербурга в путешествие по России?

Писатели идеологической школы, такие, как Достоевский, считали, что да, но не потому, что скрупулезно изучили текст романа, а потому, что знали его весьма приблизительно и к тому же путали Онегина с Чацким. Возможно, Пушкин действительно собирался отправить своего героя за границу. Для такого вывода есть два основания: (1) в одной из отвергнутых впоследствии строф (гл. 7, XXV альтернативная. 13) Онегин едет из деревни (расположенной в 400 милях от немецкой границы) искать спасения от taedium vitae [908]«по отдаленным сторонам», что скорее означает чужие страны, нежели российские губернии; и (2) в исключенной из «Путешествия» строфе (V) первые четыре строчки позволяют предположить, что Онегин вернулся в Петербург из Западной Европы, по которой он скитался, подобно Мельмоту, и от которой его тошнит. Разумеется, в этом случае датой его отъезда из Петербурга в Москву в VI, 2 следует считать 3 июня не 1821-го, а 1822 г., и тогда мы бессильны разобраться, где и когда находился Онегин, а где и когда — Татьяна: ведь невозможно предположить, будто в Петербурге либо Москве, где Татьяна также жила в 1822 г., Онегин ни разу (хотя бы) не слышал о ней от общих знакомых, скажем от своего кузена князя N или от князя Вяземского. Однако на основании того, что мы имеем, то есть тех строф, что Пушкин сам оставил в окончательном тексте, онегинские странствования следует ограничить Россией. (См. также мой коммент. к гл. 8, XIII, 14.)

Ниже следуют исключенные Пушкиным и собранные мною строфы и фрагменты строф, приходящиеся на пропуски между отрывками «Путешествия Онегина» {219} .

Далее следует мой комментарий к отрывкам из «Путешествия Онегина» в той последовательности, которую вместе составляют строфы, опубликованные Пушкиным и исключенные, приводимые выше. {220}

Беловая рукопись (2382, л. 120). Эта строфа = гл. 8, X. Первая строка также есть в пушкинской рукописи (ПБ 18, л. 4).

13—14Черновая рукопись (ПД 161):

В отвергнутом чтении (там же) вместо «сенатора» — «камергер», а в первом варианте беловой рукописи, или в окончательном, исправленном черновом варианте (2382, л. 120), — «откупщик».

См. также [II], 7–8.

Беловая рукопись (2382, л. 119 об.).

9—10 «Мы рождены, — сказал Сенека, — / Для пользы ближних и своей». — В трактате «De otio» («О досуге») Луция Аннея Сенеки (ум. 65 н. э.) читаем (III, 3):

«Нос nempe ab homme exigitur, ut prosit hominibus, si fieri potest, multis, si minus, paucis, si minus, proximis, si minus, sibi».

(«От человека требуется лишь приносить пользу людям: если может — многим; если не может — немногим; если не может немногим, то близким; если не может близким, то себе»).

А в послании (LX) своему другу Каю Луцилию Сенека пишет:

«Vivit is, qui multis usui est, vivit is, qui se utitur».

(«Живет тот, кто полезен многим. Живет тот, кто полезен себе»).

Беловая рукопись (2382, л. 119 об.). За исключением начала стиха 1, эта строфа = гл. 8, XI.

Беловая рукопись (2382, л. 100). Эта строфа = гл. 8, XII.