Владимир Набоков - Комментарий к роману Евгений Онегин

В том же году в более длинном «Тригорском» (посвященном Прасковье Осиповой) Языков снова воспевает те же места:

и радости купания:

И наконец, еще в одном стихотворении, посвященном П. А. Осиповой в 1827 г. (стихи 17–19, 24–30) {238} :

(Аргамак — это крупная поджарая длинноногая лошадь азиатской породы.)

14 апреля 1836 г., в конце своего последнего пребывания в Михайловском, уже собираясь возвращаться в Петербург, похоронивший мать Пушкин писал Языкову из Голубова (имения Вревских, по соседству с Тригорским и Михайловским):

«Отгадайте, откуда пишу к вам, мой любезный Николай Михайлович? из той стороны… где ровно тому десять лет пировали мы втроем [третьим был Алексей Вульф]… где звучали Ваши стихи и бокалы с Емкой [емка — шутливая дорпатская, то есть немецкая, переделка „жженки“ [927]], где теперь вспоминаем мы Вас и старину. Поклон Вам от холмов Михайловского, от сеней Тригорского, от волн голубой Сороти, от Евпраксии Николаевны [баронессы Вревской, урожденной Вульф], некогда полувоздушной девы [Пушкин пародирует самого себя: гл. 1, XX, 5], ныне дебелой жены, в пятый раз уже брюхатой…»

Пушкину оставалось девять с половиной месяцев жизни.

13—14 Вергилий тоже говорит, что повесил свою «яснозвучную тростниковую дудочку» на «священную эту сосну», в «Буколиках», эклога VII:

Последние пять строф были дописаны 18 сентября 1830 г. в Болдине.

Когда мы задумываемся о судьбе творения писателя за горизонтом не оконченного им романа, наше воображение и наши предположения движимы двумя чувствами. Герой стал нам так близок, что мы не в силах позволить ему уйти, не оставив адреса, ибо автор посвятил нас в такое множество рецептов своей кухни, что мы невольно пытаемся вообразить, как бы мы поступили, предложи он нам дописать роман за него.

«Гамлет» был закончен не только потому, что принц Датский умер, но и потому, что умерли все те, кого мог тревожить его призрак. «Госпожа Бовари» была закончена не только потому, что Эмма покончила с собой, но и потому, что Омэ получил наконец свой орден. «Улисс» был закончен потому, что все уснули (хотя хорошему читателю интересно, где же проведет остаток ночи Стивен). «Анна Каренина» была закончена не только потому, что Анну раздавил товарный поезд, но и потому, что Левин нашел своего Бога. Но «Онегин» закончен не был.

Однажды, в июне 1829 г., Пушкин сказал капитану Юзефовичу, что «Онегин должен был или погибнуть на Кавказе, или попасть в число декабристов».

Комментаторы полагают, что через столько лет в мемуарах Михаила Юзефовича, второстепенного поэта, в свое время адъютанта генерала Раевского, написанных в июле 1880 г. (и в том же году напечатанных в «Русском архиве», т. XVIII, № 3), возникла некоторая путаница: вероятно, Пушкин хотел сказать, что Онегина за участие в декабристском движении сошлют на Кавказ и там он будет убит в схватке с черкесами {239} .

Байрон, перед тем как отплыть из Италии в Грецию, начал (8 мая 1823 г. по н. ст.) семнадцатую песнь «Дон Жуана», четырнадцать полных строф которой были найдены в комнате поэта в Миссолунги после его гибели в 1824 г. (впервые их опубликовал в 1903 г. Эрнст Хартли Колридж в своем издании Сочинений Байрона, т. I). Но от восемнадцати строф пушкинской десятой песни до нас дошли только фрагменты.

О существовании «десятой главы» свидетельствуют следующие тексты:

(1) Помета на полях страницы в тетради 2379, хранящейся в Пушкинском Доме в Ленинграде.

20 октября 1830 г. в Болдине Нижегородской губернии Пушкин закончил повесть «Метель» (см. коммент. к гл. 10, III). На последнем листе рукописи, в левом углу, рядом с завершающими строчками текста («— Боже мой, Боже мой! — сказала М[арья] Гавриловна], схватив его руку; — так это были вы! Вы, мой муж. И вы не узнаете меня? Б[урмин] побледнел и бросился к ее ногам…»), рукою Пушкина написано: «19 октября сожжена X песнь». (Цифра «9» не совсем четкая, ее можно принять за «1» или «8», но из трех вариантов «9» наиболее вероятный.)

(2) Приписка справа на полях черновика «Путешествия Онегина» (ПБ 18, л. 4), ныне хранящегося в Пушкинском Доме в Ленинграде.

На этом листе строфа V вычеркнута и на полях помечено: «в X песнь». О возможном адресе этой строфы я говорю в последнем коммент. к гл. 10, XVIII.

(3) Запись в дневнике Вяземского (19 декабря 1830 г.). Пушкин приезжал к Вяземскому в его имение Остафьево (в пяти милях от Подольска Московской губернии) 17 декабря 1830 г. (то есть через два месяца после сожжения «десятой главы») и читал ему — вероятно, по памяти — строфы, как говорит Вяземский, «о 1812 годе и следующих. Славная хроника» {240} . Дальше в той же записи Вяземский цитирует две строки из этой главы (XV, 3–4):

давая нам, таким образом, стих 4, до которого поэт в зашифрованном тексте (о котором ниже) не дошел, и либо ошибаясь в стихе 3, либо (более вероятно) приводя его так, как Пушкин читал, а не так, как потом зашифровал.

(4) Письмо Александра Тургенева из Мюнхена брату Николаю в Париж от 11 августа (вероятно, по н. ст.) 1832 г. Письмо опубликовал В. Истрин в «Журнале министерства народного просвещения», ч. XLIV (С.-Петербург, март, 1913), с. 16–17. В нем, в частности, говорится:

«Есть тебе и еще несколько бессмертных строк о тебе. Александр Пушкин не мог издать одной части своего Онегина, где он описывает путешествие его по России, возмущение 1825 года и упоминает, между прочим, и о тебе:

[то есть заговорщикам]; я сказал ему, что ты и не внимал им, и не знавал их.

(Это гл. 10, XVI, 9—14; вместо «преследуя» и «плети рабства» у Пушкина в черновике стоит «лелея в ней» и «слово: рабство»; и если не существует какого-либо другого источника, то цитату позволительно считать не более чем вариантом, а за основной текст принять пушкинскую черновую рукопись.) Обратимся теперь к тексту этой загадочной главы.