Евгения Иванова - ЧиЖ. Чуковский и Жаботинский

Это писано из Могилева, из Ставки! Даже там, в самом сердце российского воинства, в сгущенной русской боевой атмосфере, сидят мечтательные иностранцы и опьяняются грезами о какой-то несказанно прекрасной войне за какую-то неизреченно прекрасную землю. Они охотно умрут за Россию, но умереть за прародину — для них удесятеренное счастье.

Сидя в Могилеве, они чувствуют себя гражданами Яффы, Гаазы, Сиона!

«Для нас это не колония, а вся жизнь», — пишет о Палестине своему брату С. Беруль и требует от своих близких такой же пламенной влюбленности в нее. Отец этого горячего юноши, узнав о его вступлении в отряд, естественно, слегка заволновался — и юношу это очень задело: как смеет отец волноваться! — ведь если сын и умрет, то за Палестину! «Я понимаю еще мама, она женщина, но папа-то чего так заволновался?» — укоряет он отца в одном письме. «Признаться, мы, уходя на войну с надеждой драться за Палестину, ожидали иного от наших родителей; в частности, я ожидал иного от моего папаши. Я даже сожалел о том, что со мной нет Миши…»

Они уверены, что все им завидуют, — они искренне жалеют тех несчастных, которым не выпало на долю блаженства сразиться за Обетованную Землю!

Увы, это блаженство не выпало на долю и им. Вместо Палестины их послали в Галлиполи, и они почувствовали себя обокраденными. Весь их энтузиазм погас.

«Нас ударили обухом по голове, — пишет отцу С. Беруль. — Теперь, очевидно, не понадобилась Палестине наша кровь. Буду ждать, когда понадобится».

Теперь, после обнародования отчета официальной великобританской комиссии для исследования причин Дарданелльской неудачи, мы знаем, какая безобразная и сумбурная путаница была эта Дарданелльская кампания, и конечно она не могла вдохновлять палестинцев на какие-нибудь необыкновенные подвиги.

«Мы работаем не на себя, а на чужого хозяина!» — меланхолически писал один из них.

Но все же их работой «хозяин» остался доволен и многократно воздавал им хвалу. Когда редакция нью-йоркской газеты «День» запросила главнокомандующего десантными войсками, сэра Айана Гамильтона, хорошо ли сражается сионский отряд, главнокомандующий ответил ей так:

Евреи, из которых состоит этот отряд, были безжалостно изгнаны турками из Иерусалима и прибыли в Египет со своими семействами, изнуренные лишениями и голодом. Они образовали вольную обозную дружину для борьбы с турками, которые им ненавистны. И офицеры, и солдаты этой дружины проявили большое мужество, доставляя боевые припасы и провиант на позиции, нередко под жестоким огнем. Один из рядовых выказал особую храбрость, за которую и был представлен к награде: получил от короля медаль «За отменную службу».

Но, конечно, не того добивались эти палестинские энтузиасты.

Книжка полк<���овника> Паттерсона поверхностная и односторонняя книжка. Рассказывая историю Сионского отряда, автор простодушно уверен, что во всей этой истории самое для нас интересное — он сам. Поэтому нам поневоле пришлось дополнить его книжку другими источниками, и мы рады, что можем напечатать рядом с нею статьи таких компетентных свидетелей, как капит<���ан> Трумпельдор и Вл. Е. Жаботинский. В. Е. Жаботинский, талантливый русский журналист, виднейший идеолог сионизма, был организатором этой Сионской дружины, и потому для нас особенно ценно его авторитетное слово.

Издавая эту книжку о Сионском отряде, мы отнюдь не намерены проповедовать и прославлять сионизм. Прежде чем судить о сионизме, нам, неосведомленным русским читателям, нужно познакомиться с ним. В современном еврействе есть много других, враждебных сионизму течений, о которых мы тоже не знаем почти ничего, и прежде чем идейно примыкать к тому или иному течению, нам надлежит добросовестно их изучить. Мы ведь не знаем ни бундизма, ни территориализма, ни так называемого «группизма» и надеемся, что вслед за этой книжкой Общество для изучения еврейской жизни издаст целый ряд монографий, посвященных этим многообразным течениям еврейской политической мысли.

История еврейского отряда, рассказанная в книге полковника Паттерсона, имела предварительную историю. В кратких чертах я попытаюсь наметить ее здесь. Инициаторам этого дела удалось осуществить свою мысль только в скромных размерах, но я смею думать, что это была мысль правильная и крупная; и, быть может, скромное дело еще принесет крупные плоды.

Еврейский отряд в Александрии составился из добровольцев, и его целью было принять участие в действиях английской армии на турецком фронте. Иными словами, он явился выражением веры в то, что национальные интересы еврейского народа на Востоке требуют ослабления Турции и усиления Англии. Как и почему возникла эта вера? С давних пор считалось, что между турецкой государственностью и евреями существуют хорошие отношения; оттоманские евреи были всегда добрыми подданными; сионистское движение с первых дней своего бытия велось в духе искренней лояльности к Турции. Не было ли поэтому выступление александрийского отряда резким противоречием всей предыдущей политике национального еврейства? На этот вопрос мы отвечаем: да, выступление означало разрыв со старым курсом. Но почин этого разрыва был сделан другой стороной — турецкими властями.

В отношении турецкой власти к евреям надо отчетливо различать две стороны: отношение к евреям вообще и отношение к еврейской колонизации в Палестине. На первое никто не имел права жаловаться: Турция оказала гостеприимство испанским евреям, когда они были изгнаны из владений Фердинанда и Изабеллы; она не вмешивалась в их религиозную и общинную жизнь и не устраивала им погромов — это было хорошо, и за это еврейский народ всегда будет благодарен. Со своей стороны евреи сделали для Турции из Салоник богатый порт, — больше того: когда в последние десятилетия прошлого века в Македонии началась безумная война всех против всех, и греки, болгары, сербы старались перетянуть Салоники, столицу края, каждый на свою сторону, Салоники хранили полное спокойствие и строгую оттоманскую лояльность. Если в течение всех этих десятилетий раздора Порта могла ссылаться на тишину в Салониках как на лучшее доказательство искусственного характера македонских движений, она была этим обязана еврейскому большинству города, которое было верно Турции и не хотело ни греков, ни болгар. Может быть, оно иногда заходило даже слишком далеко в своей лояльности, — но, во всяком случае, не туркам его за это упрекать. Только однажды вышли евреи Салоник из своего политического нейтралитета: это было летом 1903 года, когда Энвер в их городе поднял знамя младотурецкой революции. Они поняли, что на этот раз дело идет не о разрыве Турции на части, а напротив — о спасении и обновлении ее. Как один человек, они примкнули к младотуркам, поставив на карту свое равноправие, свои богатства и самую жизнь. Первая речь на площади Конституции была произнесена по-эспаньольски. Если младотурки с первого дня ощутили вокруг себя ту атмосферу деятельной симпатии, без которой так трудно бороться, если они с первого дня могли показать миру, что столица Македонии, которая до того считалась неприступной для революционеров, пошла с ними и за ними, — они этим обязаны евреям. Евреев в Турции была малая горсть, но и в сохранении Турции, и в обновлении ее они сыграли почетную роль. Благодарные Турции, они имеют полное право требовать, чтобы Турция была благодарна им.