Евгения Иванова - ЧиЖ. Чуковский и Жаботинский

На этот раз он въехал в Лондон, что называется, на белом коне. Совсем по-иному складывалась в этот период судьба Жаботинского, переживавшего далеко не самый легкий период в своей жизни. В этот момент он был занят формированием в Лондоне еврейского отряда, принимавшего участие в войне против турок в Палестине. Деятельность Жаботинского далеко не всеми приветствовалось и нажила ему немало врагов.

В донесениях сотрудника заграничной агентуры в Департамент полиции за 1916 год сказано:

21-24 сентября 1916 г.

Его Превосходительству

Директору Департамента полиции

Имею честь доложить Вашему Превосходительству, что, по полученным от сотрудника Вебера [252]сведениям, в лондонских эсеровских кругах имеются будто бы неопровержимые доказательства в том, что известный публицист Владимир Жаботинский состоит в сношениях с Департаментом полиции.

По заявлению агентуры, корреспондент «Русского слова» эс-эр С. С. Иванов (Евгений Сомов, донесение от 10/23 декабря 1914 года за № 1674), эс-эр, социал-демократ Лиховецкий (В. Майский [253], донесение от 16/29 июня с. г. за № 783), секретарь помощи политическим каторжанам и ссыльно-перемещенным меньшевик Чичерин (Орнатский [254], донесение от 6/19 августа 1915 года за № 978), большевик Янна Эрнстович Янсон (кличка Браун, предписания Департамента полиции от 28 ноября 1911 года за № 110511 и 17 мая 1914 года за № 171482) и социал-демократ Меер-Генох Мовшев Валлах (Литвинов) [255]заняты расследованием деятельности Жаботинского в целях получения доказательных данных. По словам этих же лиц, обо всем этом стало им известно от Бурцева, который, в свою очередь, получил эти сведения о Жаботинском от Департамента полиции.

Революционная среда намерена бойкотировать Жаботинского впредь до окончательного расследования его деятельности и официального объявления его провокатором. [256]

Совершенно секретно

7 декабря 1916 г.

В дополнение к донесению от 28 августа / 4 сентября 1916 года за № 835 имею честь доложить Вашему Превосходительству, что по сведениям, полученным от сотрудника Вебера по делу о Жаботинском, добыты следующие дополнительные сведения: Владимир Жаботинский основал в Лондоне ежедневную газету «Унзере трибуна» на еврейском языке, с целью агитации среди еврейских масс Англии для поступления в армию.

Агитация поставлена на основах сионизма, как бы сплетенного с лозунгами союзных держав, т. е. освобождение народов от милитаризма и проч.

Газета в техническом отношении прекрасно поставлена, но содержание статей пишется плохим еврейским языком, так как Жаботинский хотя и знает еврейский язык, но пишет плохо по-еврейски. Содержание газеты обходится до 60 фунтов или больше в неделю.

Члены Бунда и еврейской социалистической партии в Англии особенно ретиво занялись розысками источника средств, на кои издается упомянутая газета, и отношения к ним Жаботинского. Альтер (старший) и социал-демократ Ляховецкий (Майский) говорят, что газета издается на средства не только Ротшильдов и Кº, но что здесь есть и другие деньги, происхождение которых необходимо выяснить.

По словам вышеупомянутых лиц, было устроено так, что Жаботинский должен был обратиться к одному из лондонских редакторов каких-то еврейских изданий за советом. В процессе длинного разговора с таким редактором Жаботинский должен был сознаться, что деньги, на кои он издает газету, не его и не сионистского комитета, но что во всяком случае, ему не придется «докладывать» к газете из своих средств.

Описанный эпизод будто бы дал только добавочный материал к тем сведениям обвинительного характера, какие получены революционной средой в отношении Жаботинского.

Добыть более подробные сведения по этому вопросу не представляется возможным, но известен бесспорный факт, что в эмигрантской среде Жаботинского подозревают в службе в охранной полиции, почему его сторонятся и доверие к нему поколеблено. [257]

Пока не обнаружено никаких сведений, что эти слухи имели своим источником известного борца с провокаторами В. Бурцева, в его архиве какие-либо компрометирующие сведения о Жаботинском отсутствуют, нет и следов интереса к Жаботинскому со стороны Бурцева. Это один из обычных для эмигрантов эпизодов межпартийной борьбы — интернационалисты социал-демократы и эсеры не могли одобрять националистический уклон деятельности Жаботинского. Но, думается, крови ему попортили подобные слухи, циркулировавшие в замкнутой эмигрантской среде, немало.

Может быть, поэтому так обрадовался Жаботинский новой лондонской встрече с Чуковским. Однако сделанная им 26 февраля 1916 года запись в рукописный альманах Чукоккала содержала ноту, неожиданную по отношению к тому, кого он когда-то ввел в литературу, ноту самоуничижения: «В память старой дружбы сунусь-ка и я — с суконным рылом в калашный ряд» [258]. И «рыло», и «ряд» могли относиться как к статусу делегации, в составе которой приехал Чуковский, так и к тем, чьи автографы уже украшали страницы Чукоккалы. Памятником этой их встречи стали два последних письма Жаботинского к нему.

23 февраля 1916

3, Justice Walk

Chelsea, S.W.

Дорогой К.И.

Страшно обрадовался Вашей записке. Телефона у меня нет, это Вам не Петербург; протелеграфируйте мне, когда Вас можно застать, начиная с пятницы утром, и я буду тут как тут. Адрес мой изображен сверху, и еще раз его повторяю:

Jabotinsky

3, Justice Walk

Chelsea (зри дальше)

Поблагодарите А. Н. Толстого за письмо [259]. Крепко жму руку.

Ваш В. Жаботинский.

4 марта 1916

3, Justice Walk

Chelsea, S.W.

Дорогой друг,

Чи Вы уж вернулись?

Дайте знать о себе. И еще просьба — если В. Д. Набоков здесь, напомните ему о моей просьбе [260]. З. А. Венгерова [261]уехала, погода скверная, у меня шея распухла, сижу дома, ты один у меня на свете остался — kim aher [262]!

Ваш В. Жаботинский, эсквайр.

Но надо отдать должное Чуковскому — он не просто прогарцевал мимо своего бывшего наставника на белом коне, он в меру своих сил помог ему. Начиная с 1914 года Жаботинский занимался, как уже упоминалось, формированием еврейских добровольческих отрядов, о задачах которых он писал М. Горькому 26 августа 1915 года:

В Египте из палестинских изгнанников мы устроили батальон, который теперь находится с англичанами в Дарданеллах; теперь я получил принципиальное согласие английского военного министерства на образование еврейского контингента специально для участия в оккупации Палестины. Если не случится ничего непредвиденного, то через месяц начнем вербовку в Англии, Франции и Америке. Дело имеет многих противников; если Вы в их числе, то вопрос исчерпан. Если же Вы этой идее сочувствуете, то буду просить у Вас моральной помощи. План такого легиона рассчитан, конечно, не на материальный количественный эффект, а на моральный; эта идея нуждается в patronage со стороны вождей общественного мнения — об этом Вас и буду просить. Если проект осуществится, нам необходима будет какая-нибудь манифестация внимания и сочувствия со стороны русского общества. [263]