Том Шиппи - Дорога в Средьземелье

Таинственные камни стоят на этом месте и посейчас. Согласно традиции, их невозможно пересчитать. Жестоко желать кому–либо, чтобы он обратился в камень, но такое превращение все–таки обеспечивает хоть какое–то существование, какое–то единство с землей, откуда ты родом. Трудно понять «этих эльфов», говорит Сэм об эльфах и Лотлориэне: «Они с этим местом срослись… <���…> То ли здешний лес тому виной, то ли… это они его таким сделали — сразу и не скажешь». А наблюдения Сэма подчас довольно глубоки, хотя его образованность и заставляет желать лучшего. То, что он говорит далее, нетрудно отнести не только к Лотлориэну, но и ко всему «Властелину Колец»: «Можно подумать, что здесь ничего не происходит, да так оно, в сущности, и есть. И никто не хочет, чтобы что–нибудь происходило. Если это по волшебству, то волшебство это так запрятано, что не докопаешься, если вы меня понимаете». Фродо соглашается, но, как и во многих других случаях, дополняет: «Но оно везде и во всем».

Лотлориэн завоевал немало сердец. Благодаря ему даже критики, настроенные наиболее цензорски, признали за Толкином способность заключать действие в привлекательные рамки. «Надо признать, что пейзажи в книге просто замечательные», — заявляет один доброжелательный обозреватель газеты Bath and West Evening Ghronicle (7 декабря 1974 г.). Однако по шкале ценностей, принятой у критиков, хороший пейзаж не является одним из главнейших достоинств произведения. Многие из опубликованных критических заметок о «Властелине Колец» хвалят толкиновские пейзажи как бы давая автору небольшую поблажку перед тем, как обрушиться на то, что кажется критику гораздо более серьезными недостатками, пятнающими самую сердцевину толкиновской «притчи» — то есть подрывающими фундамент, на котором держится «Властелин Колец». Часто утверждается, что характеры персонажей обрисованы в толкиновской книге слишком плоско, что автор уделяет недостаточно внимания сексуальной стороне жизни, что добро и зло во «Властелине Колец» совершенно напрасно изображены как абсолютные понятия, что у автора нет должного понятия о том, что такое индивидуальный внутренний конфликт, что в «основном сюжете» присутствует некоторая непоследовательность, которая мешает прочтению романа как «связной аллегории, которая несла бы в себе ясное сообщение, адресованное современному читателю». Но главное, по ощущению критиков, — это то, что «Властелин Колец» якобы «не отражает фундаментальных основ реальности», не содержит «взрослого опыта познания мира», не передает «эмоциональной истины о природе человечества». Выражая самую суть общей суммы критических отзывов, профессор М. Роберте заявляет: «Понимание реальности, из которого исходит «Властелин Колец», отнюдь не является бесспорным. За этой книгой не стоит единого руководящего авторского мировоззрения, которое являлось бы в то же время ее raison d'être». То есть, иными словами, архаизм формы у Толкина идет бок о бок с попыткой дезертировать из реальности, умышленно повернуться спиной к настоящей жизни и современному опыту [234].

Сегодня уже очевидно, что некоторые из подобных заявлений совершенно неприемлемы. Когда человек начинает взывать к «истине», «опыту» и «реальности», тем более — к каким–то непонятным «фундаментальным основам реальности», он весьма недвусмысленно дает понять, что кому–кому, а ему хорошо известно, что именно кроется за этими понятиями, и никаких возражений он не потерпит, а будет в любом случае стоять на своем Возможно, в основе конфронтации «Властелина Колец» и критиков действительно лежит некоторое базовое расхождение во взгляде на природу вселенной, и это расхождение проявляется в форме сильной и инстинктивной взаимной антипатии. Лекарства от нее не существует. Но нет и ничего невозможного в том, чтобы разобраться, откуда она берется, и оправдать толкиновскую концепцию реальности, которую, как на нее ни посмотри, все–таки нельзя назвать ни «эскапистской», ни бездумно–примитивной. И удобнее всего будет начать с разговора об основном источнике действия — о Кольце (я пишу здесь это слово с большой буквы, чтобы показать, сколь важное место отведено ему во «Властелине Колец» по сравнению с той относительно маловажной ролью «толчка к дальнейшему развитию событий», какую оно играло в «Хоббите» в качестве «уравнивателя»).

Самое очевидное — то, что образ Кольца этот по самой сути своей имеет ярко выраженный анахронический, а конкретнее — современный характер. В жизненно важной для понимания всего остального главе «Тень былого» Гэндальф рассказывает о Кольце довольно много, но все сведения, которые он сообщает, группируются вокруг трех основных тезисов: 1) Кольцо обладает огромной силой независимо от того, в чьих руках оно находится — в руках друзей или врагов; 2) оно опасно и в конечном счете играет роковую роль в судьбе всех своих владельцев, так что в некотором смысле «истинного хозяина» у Кольца не существует; 3) Кольцо нельзя просто отложить в сторонку и так оставить. Оно должно быть уничтожено, а уничтожить его можно только там, где оно было выковано — в огне Ородруина, Горы Судьбы. «Существует только один способ уничтожить его», — говорит Гэндальф хоббиту Фродо, и для повествования крайне важно, чтобы его слова были приняты на веру. Кольцо нельзя хранить, оно имеет власть надо всеми, оно должно быть уничтожено. Эти разъяснения, растянутые на добрых двадцать страниц, функционируют как часть повествования, но если представить их в сжатом виде, только совсем уж неосведомленный читатель не вспомнит изречения: «Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно». Можно сказать, что эта максима лежит в основе всего «Властелина Колец». Впервые она со всей отчетливостью высвечивается в рассказе Гэндальфа о Кольценосителях, о том, как они со временем «выцветают», независимо от того, какой «силой» обладали изначально и каковы были их «добрые намерения». Позже пафос усиливается яростным отказом Гэндальфа взять Кольцо себе:

«— Не искушай меня! Я,'конечно, не хочу уподобиться Черному Властелину. Но Кольцо знает путь к моему сердцу. оно будет действовать через жалость, жалость к слабым и желание обрести силу для благих дел. Не искушай меня. Я не смею взять его даже на хранение, даже если поклянусь никогда не пользоваться им. У меня не хватит сил сдержать обещание».

В нашем веке, который видел немало воцарившихся над фермами свиней, отказ волшебника взять Кольцо звучит особенно впечатляюще, однако до сих пор еще ни один критик не обратил внимания на этот крайне важный авторский ход