Виктор Гюго - Том 14. Критические статьи, очерки, письма

В «Предисловии к «Кромвелю» обнаружилось стремление Гюго к правдивому и многостороннему отображению жизни, которое ему далеко не всегда удавалось осуществить в художественном творчестве; однако самый принцип правдивого отражения жизни настойчиво подчеркивается в его теоретической декларации. Он объявляет правдивость основным принципом романтической поэзии. Драма, утверждает он, должна быть зеркалом, но не обычным, дающим плоскостное изображение, а концентрирующим, которое «не ослабляет цветных лучей, но, напротив, собирает и конденсирует их, превращая мерцание в свет, а свет — в пламя». За этим метафорическим определением скрывается желание писателя не просто копировать жизнь, а активно отбирать наиболее характерные и яркие ее явления. Бесспорно, что принцип романтической типизации, сводящийся к стремлению отбирать наиболее броские, яркие, неповторимые в их своеобразии черты, образы, явления, все исключительное, открывал романтикам возможность отражать характерные особенности эпохи, и это выгодно отличало эстетику Гюго от догматической поэтики классицизма.

Несомненные черты реалистического постижения действительности содержатся и в рассуждении о «местном колорите»; под этим термином Гюго понимает воспроизведение подлинной обстановки действия, исторических и бытовых особенностей эпохи, избранной автором. Он осуждает распространившуюся «моду» наскоро накладывать мазки «местного колорита» на готовое произведение. Драма, по его мнению, должна быть пропитана колоритом эпохи «изнутри», он должен проступать на поверхность, «как сок, который поднимается от корня дерева в самый последний его листок». Достигнуть этого, говорит Гюго, можно только путем тщательного и упорного изучения изображаемой эпохи; он подразумевает при этом изучение внешних сторон жизни — национальных нравов, обычаев, быта, природы, облика действующих лиц; будучи идеалистом в вопросах истории, автор «Кромвеля» не доходит до мысли о необходимости изучать социально-политическую жизнь общества.

Гюго советует поэтам новой, романтической школы изображать внешнюю жизнь и внутренний мир человека в неразрывной связи, требует сочетания в одной картине «драмы жизни с драмой сознания».

Он обрушивается с резкой критикой на поэтов «описательной школы». Представители этого литературного течения, с аббатом Делилем во главе, наводнили французскую поэзию произведениями, в которых подлинное изображение жизни заменялось простым перечислением предметов или сухим описанием пейзажа. Особенное негодование Гюго вызывает язык поэтов — эпигонов классицизма, с его вычурными описаниями, перифразами, жеманными оборотами речи. Он критикует их также за языковый пуризм. Поэт, заявляет Гюго, должен уметь довести до читателя все: «французский, латинский язык, тексты законов, королевскую брань, народные словечки, комедию, трагедию, смех, слезы, прозу, поэзию».

Протестуя против жеманства и вычурности стиля эпигонов классицизма, Гюго ратует за простоту, выразительность, искренность поэтической речи, за обогащение ее лексики путем включения народных речений и неологизмов, ибо «язык не останавливается в своем развитии. Человеческий ум всегда движется вперед, или, если хотите, изменяется, и вместе с ним изменяется и язык». Развивая положение о языке как о средстве выражения мысли, Гюго замечает, что если каждая эпоха привносит в язык новые понятия, то «каждая эпоха должна иметь и слова, выражающие эти понятия».

Давая оценку языка классиков французской драмы, Гюго выше всех ставил Мольера, считая его величайшей заслугой то, что он пользовался в своих пьесах языком общедоступным и правдивым. Его стих, по мнению Гюго, непосредственно выражает суть явлений, «охватывает мысль, тесно сливается с ней».

Осуждая поэтов XIX века, слепо подражавших образцам классической трагедии и наводнявших театр бездарными сочинениями, Гюго, однако, признавал художественное значение произведений великих драматургов XVII столетия: «Чтобы убедиться в том, что природа нашей поэзии нисколько не препятствует свободному выражению всего правдивого, нужно изучать наш стих, быть может, не у Расина, а скорее у Корнеля или, еще лучше, у Мольера. Расин, этот чудесный поэт, элегичен, лиричен, эпичен; Мольер драматичен. Пора дать должную оценку тем нападкам, которым дурной вкус прошлого века подвергал этот изумительный стиль, и громко заявить, что Мольер — вершина нашей драмы не только как поэт, но и как писатель».

Гюго отстаивает в своем литературном манифесте обязательность стихотворной формы для драматических произведений, хотя, как известно, сам он нарушил выдвинутое им требование, написав прозой свои драмы «Лукреция Борджа», «Мария Тюдор» и «Анджело».

Обрушиваясь на поэтику классической трагедии, Гюго отвергает единства места и времени, несовместимые с художественной правдой. Схоластика, рутинерство и догматизм этих «правил», утверждает писатель, препятствуют развитию искусства. Однако он предлагает сохранить единство действия, как согласное с «законами природы» и помогающее придать развитию сюжета необходимую динамику.

Дух оптимизма, несокрушимая вера в победу нового, романтического искусства пронизывают «Предисловие к «Кромвелю». Автор призывает здесь не только к свержению дряхлого классицизма, связанного со старым режимом, но и обращается к публике, к народу с призывом поддержать истинных поборников романтизма.

Историческое значение «Предисловия к «Кромвелю» заключается в том, что Гюго нанес своим литературным манифестом сокрушительный удар школе классицизма, от которого она уже не смогла оправиться. Призывая к изображению жизни в ее противоречиях, контрастах, в столкновении противоборствующих сил, он по сути дела приближал искусство к реалистическому восприятию действительности. Требование введения в искусство колорита места и времени также давало возможность приблизить художественное произведение к жизненной правде, вывести его из заколдованного круга условных античных образов и сюжетов, которыми пробавлялись обычно писатели классицизма. Наконец, представление Гюго об изменчивости эстетической формы в связи с историческими условиями и его попытка дать определение различным направлениям в развитии искусства в связи с великими историческими эпохами внесли в понимание искусства известный, хотя еще и очень ограниченный, историзм, без которого не может быть достигнуто даже относительное приближение художника к жизненной правде. Основные положения романтического манифеста Гюго, вплоть до требования улучшить язык и расширить лексику художественного произведения, звучали в его время как требования глубоко новаторские, которые способствовали осуществлению революции в области французской литературы.