Альфред Хаусмен - Избранные стихотворения

Фронта линия ясна:
Одинокая сосна,
Где застыли на краю
Облака в немом строю.

Хмуры братья и мужья,
Хмуры женщин сыновья
С думой вечною о том,
Где их родина и дом.

Мир широк, и в мире есть
И бесчестие, и честь.
В нем за тридевять земель
Есть компания и эль.

Но на запад молча сам
Я гляжу по вечерам,
И мой друг на сходе дня
Молча бродит вкруг меня.

Друг, на запад не гляди:
Сердце вырвешь из груди.
Не носи свою мечту
За предельную черту.

Там, где в чуждую страну
Нас призвали на войну,
Там за удочкой сейчас
Кто-то замер вместо нас.

Не вводи души в обман,
Не гони ее в туман,
Не оставь своих одежд
У несбывшихся надежд.

На реке, зовущей нас
Каждый день и каждый час
Нами нынче ни одна
Не разбужена волна.

Пусть обширен белый свет,
О возврате речи нет.
Где ты есть, и дальше будь,
О земле родной — забудь.

Попадание и взрыв, —
Вечен станет наш призыв.
Жив — судьбу благодари,
Но на запад — не смотри!

Ее исчезли чары,
Страх перед ней пропал,
Засохли яды в жилах,
В руке врага — кинжал.

И королева мрака
Воскликнула, скорбя:
«О юный мой убийца,
Ждет завтра смерть тебя!»

О королева мрака!
Наверно, ты не лжешь.
Пускай умру я завтра,
Но нынче ты умрешь.

Я королевой призван был.
Капрал твердил с побудки:
«Солдат получку заслужил
В тринадцать пенсов в сутки».

За эти деньги в должный срок
Снял штатское с себя я
И дошагал туда, где лег,
И больше не шагаю.

Во рту — сухмень, в глазу — слеза,
В затылке — грохот жуткий:
Вполне я расплатился за
Тринадцать пенсов в сутки.

Меж королевою и мной
Закончены все счеты,
А завтра снова встанет в строй
Пополненная рота.

И за сегодня, знать, скостят
Мне плату не на шутку:
В гробу не стоит ведь солдат
Тринадцать пенсов в сутки.

Из дома ушел я в уланы
(Кто с храбрым не ляжет в кровать?),
Из дома ушел я в уланы —
В могилу верхом гарцевать.

Приказано: без промедленья
Взять с бою чужую страну.
Я с храбрыми был в наступленьи
И с ними навеки засну.

Они по себе научали
Как следует бой принимать
И гибель достойно встречали
(Кто с храбрым не ляжет в кровать?).

Так вот вам ответ, без обмана:
Из дома уйду я в уланы
(Кто с храбрым не ляжет в кровать?).

Я с храбрыми лягу под плиты
На глиняные топчаны.
И, завоеваньями сыты,
Придут эскадроны с войны.

И ветер взъерошит султаны,
Девчонки начнут ворковать,
Торжественным зрелищем пьяны:
«Кто с храбрым не ляжет в кровать?»

Так вот вам ответ, без обмана:
Из дома уйду я в уланы
(Кто с храбрым не ляжет в кровать?).

Вновь музыка слышна
В тиши долин зеленых,
Тревожит холмы она
И слух влюбленных.

Минуя лес и луг,
Минуя жизнь — куда-то.
Под флейту и мерный стук
Идут солдаты.

Дана солдату власть
В день мрачный иль погожий
Сердца служанок красть,
Мужские — тоже.

Заслышав шаг солдат,
И парень, и зазноба,
Под кустиком лежа, в лад
Вздыхают оба.

И — смерть вздохнет в ответ.
Преграды вдруг не стало:
В безмолвье, солдатам вслед,
Прогрохотала…

В дом с войны ведет дорога.
После воинских трудов
Посиди в тиши немного,
Покоритель городов.

«Здравствуй, друг!» — кругом несется,
Мир настал, конец войне.
На лугу твой конь пасется,
Вон уздечка — на стене.

Отдыхай, солдат, по праву!
И раскисшая земля,
И сражения во славу
Кайзера и короля —

Всё прошло, и ждет награда.
Конь, пасись! Ржавей, узда!
Сядь, солдат! Тебе здесь рады.
Приходи сюда всегда.

Каштан роняет факелы, кружится
Боярышника цвет — поди поймай!
В плену дождя — домов слепые лица.
Дай кружку, милый! Умирает Май.

Весна продлила оскуденье наше,
Богатый собран урожай невзгод.
Грядущий май, наверно, будет краше,
Но с ним придет наш двадцать пятый год!

Уж верно, мы не первыми в таверну
Ретировались, буре за стеной
Отдав мечты и проклиная скверну,
Которой создан грубый мир земной.

Несправедливость властвует судьбою:
Сродненным душам воздаянья нет.
Веселье позади, и нам с тобою
Нести до гроба убиенный свет.

Несправедливость… Дай же кружку, милый!
В подлунном мире мы — не короли.
Удел людской — вот наш удел унылый:
Хотим Луну, а ляжем в прах Земли.

Сегодня туча к нам явилась в гости —
Ей завтра быть вдали от этих мест,
Иная плоть сожмет иные кости,
Иную грудь уныние изъест.

Нам вечность дарит беды непреложно,
Наш гордый прах — ее прямая цель,
Но эту ношу выдержать возможно.
Подставь плечо под небо. Пей свой эль.

Каштан бросает факел; рвут ветра
С боярышника за цветком цветок;
В незрячих окнах — ливень до утра.
Дай кружку, милый; маю вышел срок.

Прожитых весен убывает счет —
Стал на одну скуднее наш запас;
Погожим май вернется через год,
Но… двадцать пятый год пойдет для нас.

Нет, мы не первые в тавернах пьем.
Пока всё то, чем дорожат сердца
Швыряет в бездну буря, — и клянем
Мир и тупую злость его творца.

Таков небесный произвол — отнять
У обреченных душ всё, что ни есть
Ътрадного, пока, глупцам под стать,
Бредем к могиле, для чего — Бог весть.

Пусть произвол; дай кружку, милый друг, —
Мы не царями родились на свет,
Удел наш — тот же, что у всех вокруг:
О чуде молим, но ответа — нет.

Сегодня в небе нависает мрак,
А завтра туча минет стороной;
Плоть облечет уже не наш костяк,
И мыкаться душе — в груди иной.

Терзать охваченный гордыней прах —
Бессрочной вечности слепая цель;
То внове ль нам? — снесем и боль, и страх.
Взвали на плечи мир — и пей свой эль.