Альфред Хаусмен - Избранные стихотворения

Их тоже трясло в ознобе,
В одном им еще подобен —
В постель я улягусь ту же,
Где нет ни жары, ни стужи.

Что в душной ночи исцелит?
С могильных не дует плит
На лоб мой. И сводят с ума
И пламя, и лед, и тьма.

Лес на холмах обеспокоен,
Вот ветра сильного порыв
Подлесок складывает вдвое,
Метелью листьев реку скрыв.

Терзал всё тот же ветер гневный
Лес, окружавший Урикон, —
То древний ветер в гневе древнем,
Но новый лес терзает он.

Я вижу римского солдата,
Взошедшего на этот холм,
В нем та же кровь текла когда-то
И тех же мыслей был он полн.

Как ветер буйный рвется в небо,
Так бунтовала гордость в нем, —
О, род людской спокоен не был!
И тем же я горю огнем.

Пусть ветер складывает вдвое
Подлесок — скоро стихнет он,
Давно уж пыль мой римский воин
И сгинул грозный Урикон.

Из света, тьмы, из неба
Двенадцати ветров
Я дуновеньем жизни
Внесен под этот кров.

Мне скоро в путь бескрайний —
Я только вздоха жду…
Дай руку мне, поведай
Про радость и беду.

Проси чего захочешь —
Скорей, пока я тут;
Двенадцать румбов ветра
Опять меня зовут.

«Уйди, ты мне противен, не буду я твоей;
Туда, где ты сгодишься, уйди, уйди скорей,
А здесь ты мне не нужен, твоей не буду я», —
Сказала на прощанье любимая моя.

Пойду туда, где я сгожусь, где ждет меня страна;
Мундир красивый, красный подарит мне она.
Его я буду чистить и гладить утюгом:
Солдатом королевы ходить я буду в нем.

Пойду туда, где я сгожусь, — служить своей стране.
Сержант меня невзлюбит, но будет добр ко мне:
Он даст мне завтрак и обед и угостит пивком.
Какая где невеста так поступит с женихом?

Пойду туда, где я сгожусь, пойду и встану в строй;
Нужны там многие, чтоб долг исполнить боевой.
И там, где будет строй редеть и поле — в мертвецах,
Наш враг меня увидит, и он почует страх.

Словно в сновиденье странном,
Злобно ширится вокруг
Жесткой дроби барабанной
Долгий и упорный звук.

Своего дождавшись часа,
Закружилась круговерть.
Это пушечное мясо
Марширует прямо в смерть.

Молодцы идут живые.
Пусть на запад и восток
Кости их лежат гнилые —
Не кончается поток.

Флейты свищут, горны воют,
Трубы весело дудят:
Сколько ни умрет героев,
Новых матери родят.

В ночи белея, путь лежит
Под полною луной.
В ночи белея, путь лежит
Прочь от моей родной.

Еще не время ветру дуть,
Вкруг тени залегли:
Стопы мои вершат свой путь
В мерцающей пыли.

Земля кругла, коль слух не врет,
Но путь прямым торят:
Влекись, влекись себе вперед —
Он приведет назад.

Пусть путник повернуть спешит,
Не скор возврат домой:
В ночи белея, путь лежит
Прочь от моей родной.
Перевод В. Вотрина

В холмах Уайра поезд наш
Пронзал изменчивый пейзаж,
А над закатной стороной,
Навек оставленная мной,
Вершина Кли издалека
Еще звала. Моя рука
Болела — было ей невмочь:
В то утро мы бежали прочь —
Друзья в родимой стороне
Чуть не сломали руку мне.
Рука, я говорил, прими
Разлуку с полем и людьми,
С землей товарищей моих —
Ты пожимала руки их.
Впредь будь чиста: случайный вздор
Навлек на нас с тобой позор.
Пусть знает Лондон, знает мир,
Чем славен гордый наш Шропшир.
На Темзе не должны считать,
Что сын Северна — подлый тать,
Забывший средь чужой земли
Друзей, оставленных вдали.
Я охладею, как мертвец,
Презрев богатство их сердец.
Я не забуду свой народ,
Покуда память не умрет.
Вернусь ли от столичных скверн
К тебе, мой Тим, к тебе, Северн?
Друзья, пусть дарит счастье вам
Зеленый холм, старинный храм,
Шум леса, плеск волны седой —
Вы сделали меня собой!
В мирских трудах при свете дня
Вы будете хранить меня,
Я пронесу, как верный друг,
До гроба крепость ваших рук!

Вот западный ветер. Случалось ему
Друзей моих видеть милых.
Уносит к востоку в бескрайнюю тьму
Тепло их, вздыхая уныло.

Он грудь наполнял им, виски обвевал,
Играл волосами их вволю,
Язык их — слова из него создавал.
Но слов не услышу боле.

Их голос звучал, замирая и тая,
А после и вовсе стих.
Молчат имена, на восток пролетая, —
Мое и друзей моих.

Друзья, я на родине слышал вас ясно,
Но здесь ваша речь нема.
Меня вам уже не окликнуть. Напрасно
Зовете меня с холма.

Мы с ветром пришли из далекого края,
Где прожили так немного.
И в ночь нас уводит дорога пустая,
И вздохи слышны над дорогой.

Повеял ветер злой зимы
Из дальней той страны,
Чьи фермы, шпили и холмы
Отсюда не видны.
Свою отраду там забыл
Я на свою беду;
По тем дорогам я ходил —
И больше не пойду.
Перевод Г. Бена

Мне в душу мертвый ветер веет
Потерянной земли.
Что за холмами там светлеет,
Чьи шпили там вдали?

Я вспомнил ясно. В синей дымке
Могу теперь узнать
Свои счастливые тропинки,
Где мне уж не ступать.

Утешителей я знал,
Если дома тосковал.
Всё в родимой стороне
Сожалело обо мне.
Был и долговечный холм
Человечьей боли полн.
С годом кратким мы вдвоем,
Зная о конце своем,
Шли дорогою одной —
Я за ним и он за мной.
Май пришел и распростер
Колокольчиков ковер,
Что синей воды, синей
Отраженья неба в ней.
С ветки желудь вниз упал,
Бледный крокус отцветал.
Осень шла в просторный дол.
С ней и я тихонько шел,
Как попутчик пешеход.
Облегчал мне душу год.

В сутолоке городской
Я один с моей тоской.
Будет каждый взгляд чужим,
Повстречавшийся с моим.
Он не горе разделить,
А меня лишь оценить
Хочет, полный суетой,
Уязвленный нищетой.
Здесь прохожий тороплив,
Слишком сам он несчастлив,
И для брата своего
Есть лишь злоба у него.
Перевод А. Кокотова

Скитаясь утром рано
Тимьянной стороной
(Ручьи блестели. Залит
Весь мир был синевой),