Джим Джармуш - Джим Джармуш: Интервью

И вы были знакомы со всеми этими музыкантами?

Да. Я не очень хорошо знал ребят из Television , но я общался со многими другими музыкантами, например с RamoneSy Voidoids. Я был знаком с Джонни Тандерсом, с Дебби Харри. Все тогда собирались в «CBGB» и в «Max's Kansas City».

И вы собирались делать музыкальную карьеру?

Музыка для меня была и остается самой прекрасной формой самовыражения. Я продолжаю черпать вдохновение в музыке. Музыка, если хотите, часть моей души. Я не был профессиональным музыкантом, скорее «полудилетантом», как многие в то время (смеется), не знаю, насколько серьезно думал тогда о карьере — я и сейчас не особенно о ней думаю. Но я любил музыку, мне нравилось играть в группе, но раз уж я начал снимать кино... Тут были и другие причины, например то, что наша группа распалась. Так что я сосредоточился на режиссерской работе.

Значит, то, что в ваших фильмах играют такие персонажи, как Джон Лури и Том Уэйтс, можно считать следствием вашего общения с музыкантами?

Да, у меня всегда было больше друзей среди музыкантов, чем среди киношников. Хотя сейчас у меня есть несколько близких друзей из мира кино: Аки Каурисмяки, Клэр Дени, Роберто Бениньи. Но до сих пор большинство моих друзей — музыканты.

Почему вы пригласили Скриминг Джея Хоукинса сниматься в «Таинственном поезде».

Когда я жил в Акроне, на АМ-радиостанциях постоянно крутили его песню «I Put a Spell on You», подростком я часто ее слышал. Эта песня и тогда была уже не новой, но ее все равно крутили. В этой песне есть что-то завораживающее. Я разыскал Скриминг Джея — он тогда жил в трейлере в Нью-Джерси — и познакомился с ним. Его песню я использовал в фильме «Страннее рая». А потом, несколько лет спустя, я предложил ему сняться в «Таинственном поезде».

Вы писали роль специально для него?

Да. И он согласился, так что...

Ваше впечатление от работы с ним?

Он прекрасно справился с ролью. С ним было очень приятно общаться. Замечательный человек. В последнее время он живет в Париже, я недавно пытался созвониться с ним, но у него отключены все телефоны. Так происходит каждый год. Я встречаюсь с ним, потом теряю его из виду года на два-три, потом снова нахожу. Сейчас я совершенно не представляю, где он может быть! Некоторое время он жил в Японии, потом во Франции.

Он до сих пор не остепенился?

Это точно. Никогда не знаешь, где он окажется завтра.

На съемках вы, наверное, просто направили на него камеру и процесс пошел?

До этого он никогда не снимался в кино, поэтому мы с ним подробно обсудили сценарий. Сначала ему было сложно свыкнуться с мыслью, что его снимают на камеру. Например, он мог остановиться в середине дубля, когда мы еще вовсю снимали, повернуться ко мне и спросить (подражает высокомерному тону Хоукинса): «Ну как?» Наконец я сказал ему: «Слушай, здесь все точно так же, как в звукозаписывающей студии. Представь себе, что ты записываешь очередной трек, — надо обязательно доиграть до конца». — «А-а, понятно». И он действительно все понял. Но работать с ним было очень весело.

Я сейчас немного отклонюсь от темы, но все же: все ваши фильмы пронизаны мотивом странствия. Герои едут куда-то и наконец оказываются в странных, незнакомых местах. Случалось ли в вашей жизни что-то похожее?

Да, когда я жил в Акроне, я ощущал себя чужаком.

Почему?Не знаю. Там все было очень предсказуемо. Отцы всех моих друзей — и мой отец тоже — работали на каучуковом заводе. Мне казалось, что за пределами этого замкнутого мирка ничего не существует, но уже подростком я внезапно понял: «Господи, да ведь рядом есть совсем другой мир!» Когда в семнадцать лет я уехал из Акрона, то некоторое время пожил в Чикаго, потом отправился в Нью-Йорк; в университетские годы мне удалось побывать в Париже. Мне кажется, путешествия раскрепостили мое воображение. Чем меньше знаешь культуру и язык той страны, в которой находишься, тем больше простор ддя фантазии. Поэтому мне всегда нравилось путешествовать и погружаться в незнакомые культуры. Это может быть просто какой-то город в Америке, о котором я мало что знаю. Я не знаю, как это объяснить, просто мне очень нравится путешествовать. Мне нравится приезжать туда, где я чужой, где я не знаю заранее, что может произойти.

Вы, видимо, стали гораздо больше путешествовать, когда начали снимать кино?

Да, но еще есть места, где я не был. Я никогда не был в Африке и в Индии. Я мало путешествовал по Южной Америке, не так уж часто ездил в Азию, хотя в Японии был уже раз восемь. В мире еще очень много стран, где я хотел бы побывать.

Вам удается совершать путешествия, не связанные с работой?

Я стараюсь. Мне нравится путешествовать на машине, я люблю водить. Приятно вырваться из Нью-Йорка и поехать куда глаза глядят.

Вы планируете свои путешествия?

Обычно нет. Иногда у меня есть определенная цель — встретиться с кем-то, повидать друзей. А иногда нет, и такие поездки приятнее всего. Сейчас мне этого особенно не хватает, потому что с мая [1999 года. — Авт.] я занимаюсь прокатом «Пса-призрака», премьера которого состоялась в Каннах. Пора куда-нибудь ехать.

Вам приходилось попадать в какие-нибудь необычные места, где вы совершенно не ожидали оказаться?

Да, я был в нескольких странных городах в Штатах. И в Европе я порой оказывался в каких-то небольших городках, даже названия их не знал. Но я никогда не был в абсолютно незнакомых местах. Японская культура — одна из наиболее трудных для восприятия. Но я так часто там бываю, что уже начал постепенно — на примитивном уровне, конечно — понимать эту культуру. Интересно было бы съездить в Китай. Но моя самая большая мечта — побывать в Африке.

В какой-то определенной стране?

%

У меня есть близкий друг, его зовут Луис Сарно, он живет в племени бабензеле в Центральной Африке, эти же бабензеле живут еще в Конго, это так называемые пигмеи. Он написал о них книгу под названием «Лесная песня», а недавно закончил вторую. Он живет там уже девять или десять лет, изучил их язык и культуру. По профессии он музыковед, записывает и исследует их музыку. Я бы с удовольствием навестил его, пожил бы у пигмеев, возможно, снял бы там фильм. Эти люди — прекрасные музыканты. Они поют под очень скупой аккомпанемент — барабаны, иногда что-то вроде арфы. У них потрясающие вокальные вещи; иногда это почти йодль — когда они поют гортанными, прерывистыми голосами, — но это очень благородное, цельное и оригинальное пение. Когда Луис Сарно впервые приехал в Африку и начал записывать местных музыкантов, они все ему говорили: «У нас хорошая музыка, но настоящая музыка — у пигмеев," тебе нужно их послушать». Он отправился на поиски пигмеев, и чем ближе он был к цели, тем чаще ему говорили об их музыке. И когда он наконец нашел это племя, его настолько очаровали их музыка и культура, что он прожил там уже десять лет.