Марк Мудрик - Перебитая тропа. О поэте Евгении Забелине

Поэмы Данилова упомянула не случайно: ими настойчиво интересовались собиратели литературного наследия Забелина. Поиски продолжительное время не имели успеха. Но, видимо, верно, что рукописи не горят, — по крайней мере, не горят до конца. В сборнике «Шагает Север», изданном в Архангельске в 1934 году, мне попалось на глаза стихотворение «Виктора Волкова» «Разговор о Печоре». Да и стихотворение ли? Скорее глава из поэмы — 140 строк. Похожее название («Поэма о Печоре») встретилось в письме Игоря Преображенского.

В тридцать четвертом Забелина освободили. Уезжал не один — с Анастасией Преображенской. Вскоре они поженились.

Поселились в Тарасовке под Москвой. Надолго там не задержались, да и в творческом отношении второй приезд в столицу почти не оставил следов. Помыкавшись какое-то время, решили перебраться в Вологду. Остальные «сибиряки» тоже оказались далеко от Белокаменной. Внешне все выглядело нормально: вроде как в родные края потянуло. А в случае с Забелиным на первый план проступали причины семейные: в Вологду перевели на новое место работы отца жены, и молодожены вместе с родившейся в январе тридцать шестого года дочерью Натальей последовали за ними. Но, судя по тому, насколько дружно «подельники» разбежались в разные стороны, им строго-настрого наказали не приближаться к столице.

Евгений Забелин становится журналистом. По одним сведениям, работает литсотрудником в «Красном Севере» [39] «Красный Север» — газета, выходящая в Вологде с 1917 года. , по другим — разъездным корреспондентом в газете железнодорожников «Северный путь» [40] «Северный путь» — газета, выпускавшаяся в Вологде и Ярославле управлением Северной железной дороги в 1936–1960 г. . Писал стихи «к датам», рецензии на кинофильмы, реже — на спектакли и цирковые представления. Список следует дополнить обзорами стихотворных опытов школьников. Когда родилась дочь, появились стихи для детей. Наталье посвятил «Песню» (а она ему — сына, Евгения). «Заполярье» же и «Песня пастуха» походили на фрагменты из северной поэмы. Там шумят ветра Беломорья. И это забелинские стихи — по интонации, по краскам, по слову.

Известно больше пятидесяти опубликованных в Вологде стихотворений Забелина. За редким исключением они продолжили печальный ряд рифмованных агиток. В Омске и Москве в таких стихах нет-нет да попадались сильные строки — теперь удачи наперечет.

На том вологодская тема исчерпала бы себя, не отыщись среди текстов, хранящихся в Российском архиве литературы и искусства, машинописного экземпляра «Северного сказа». Единственной известной сегодня поэмы Забелина [42] С полным текстом поэмы меня познакомил В.А.Резвый. .

Сюжет ее, содержащий привычную для тех лет и тех мест интригу о происках кулака-«оленщика», не обещает поначалу каких-нибудь откровений. Он аккуратно иллюстрирует предваряющую поэму заметку из «Красного Севера» и без помех вписывается в отведенное пропагандой прокрустово ложе: белогвардейцы и кулаки — враги, подлежащие беспощадному уничтожению. Отсюда столько жестокости, столько смертей…

Но постепенно картина меняется. Слова полнятся смыслом, обретают упругость, гибкость, а звонкий забелинский стих — подзабытую образность. Поэма набирает трагическую высоту.

И тогда с некоторым удивлением обнаруживаешь, что обреченные обстоятельствами на заклание кулак Канев в паре с пастухом-поручиком — по сути дела единственные персонажи ее (рука дрогнула написать «герои»). Поэт пишет о них если не с сочувствием, то, во всяком случае, без культивируемой в те годы оголтелой ненависти, все чаще соизмеряя, сравнивая свою жизнь с превратностями, выпавшими на долю отшельников из «Северного сказа». Прежде всего — «офицера истлевшего полка».

Все сходится: и арест в 1920 году, и разговоры с Сорокиным. Лишь отказавшись от своего имени, в чужой и чуждой личине сумел Леонид Савкин удержаться на поверхности.

Этим аллюзии не исчерпываются. Канев, если отбросить частности, подобно поручику, не очень противится толкованию собственной судьбы как очередной подсказки, касающейся известных и неизвестных обстоятельств жизни Савкина-Забелина, и неизбежный конец «оленщика» — предчувствие, предсказание того, что ждет поэта. Он предвидел собственную судьбу. Либо болезнь доконает — как отбившегося от своих земляка-колчаковца… Либо в бегах остаток дней проведет… Либо… «От жизни тебе / Не уйти никак» — не столько Каневу, сколько себе предрекает Забелин.

Уверен теперь: «Северный сказ» не единственное эпическое произведение поэта. «Это поэма Забелина. У него ее пока нигде не печатают. Но он ничего не проиграл. За потерянное время я выплачиваю ему проценты» [43] Марков С. Омская сага, стр. 273. , — похвалялся Антон Сорокин. «…Врывался в ритм задуманной поэмы…» в одном из северных стихотворений и сам Забелин. А куда делся полный текст «Разговора о Печоре»? В каком заточении пребывает ныне мелькнувший в «Сказе» «огнепальный» протопоп Аввакум? «Адмирал Колчак», «Октябрь в Ленинграде», «Суровый маршрут» тоже объявлялись отрывками из поэм.

В квартире Преображенских, где жила семья поэта, был чуланчик, в нем Забелин засиживался допоздна. Писал на длинных полосках бумаги — обрезках газетных рулонов, которые приносил из редакции. Затем скатывал их в трубки. Все забрали при обыске. 1 октября 1937 года родилась Ольга, а через месяц Забелина арестовали. Сталинский террор набирал обороты.

Что случилось потом, остается догадываться. Сохранился конверт от письма жене, присланного в Архангельск из-под Магадана летом 1940 года. На оборотной стороне — своего рода шифрограмма. В ней он напоминает, по какой статье и на сколько лет осужден. Рядом — дата рождения, фигурировавшая в материалах дела, — вдруг понадобится, если Анастасия Ивановна решится хлопотать за него: «Забелин Евгений Николаев. 58, п. 11, 8–17. <���…> Срок 10–15. 1908. <���…> Палата № 18» [44] Конверт, датированный 4 июня 1940 г. Архив О.Е.Забелиной. . Где «палата» — там и «санаторий»: Северо-Восточный лагерь на Колыме.