Георгий Плеханов - Народники-беллетристы

Со всех сторон теснимый гнетом суровой и беспощадной действительности, варвар-земледелец сам становится суровым и беспощадным. Он не знает никакой жалости там, где ему приходится вести борьбу за свое жалкое существование. Известны расправы крестьян с конокрадами. У Наумова рассказывается случай расправы сибирских обозчиков с тремя попавшимися им в руки ворами, промышлявшими кражей чая: "Схватили, слышь, их, уволокли в лес за версту от дороги-то, раздели их донага, развели три костра, да и привязали их к деревьям-то за руки и за ноги, штоб спины-то над кострами висели, огнем-то и стали им спины греть… Так как, сказывают, молились они, просили предать их смерти. Опосля, уж вдолги после того, нашли их: висят на деревьях, а жареное-то мясо так и отстало от костей…" ("Эскизы без теней", т. II, стр. 338).

Далее у Наумова подробно доказывается, что воры причиняют крестьянам-обозчикам огромные убытки. Никто не станет спорить с этим. Но варварская жестокость остается варварскою жестокостью, а варварской жестокости всегда много у народов "патриархально"-земледельческих. Пример — утонченно жестокие китайцы.

Отсутствие разделения труда между производителями нимало не устраняет разделения труда между мужчиной и женщиной. Мужчина производит, женщина приспособляет для потребления его продукты. Таким образом женщина становится в материальную зависимость от мужчины, а на рассматриваемой нами ступени экономического развития материальная зависимость быстро ведет к рабству. И действительно, женщина становится рабой мужчины, его вещью, его собственностью. Муж не только может "поучить" жену, но часто вынуждается к этому влиянием общественного мнения. Когда он "учит" ее, никто не считает себя в праве вмешиваться, остановить его тяжелую руку, и нередко соседи с философским спокойствием смотрят, как муж забивает свою жену до полусмерти. У Наумова в "Эскизах без теней" мы находим рассказ о том, как один рабочий уступил жену другому. "Солдат это на прииске-то живет… блудящий такой, только Егорьем и хвалится. А жена-то у него добрая баба, работящая… Ну, и попутал ее грех-то с дядей, прилепилась она к нему. Сначала много у дяди греха-то с солдатом было.

Пропущены страницы 130–131

сочувствие, точнее — сострадание, жалость благодетеля к лицу, которое он собирается благодетельствовать? Таким образом исчезает пропасть, издавна существовавшая между людьми мысли и людьми физического труда, потому что эти люди сами начинают мыслить; сами становятся интеллигентными, чем прекращается неизбежная в свое время, но крайне непривлекательная монополия интеллигентности!. И прекращается она именно потому, что крушение старых, дорогих народникам, "устоев" разогнало тяжелый вековой сон наших Обломовок. Крестьянин доброго старого времени не должен был "вникаться" под страхом умопомешательства. Трудящийся человек наших дней обязан "вникатъся" просто в силу экономического своего положения, хотя бы только для того, чтобы отстаивать свое существование в борьбе с неблагоприятными, но а то же время вечно подвижными, вечно изменчивыми экономическими условиями; ему, как Фигаро, нужно больше ума, чем требовалось его "для управления всеми Испаниями". Это колоссальная разница, существенно изменяющая весь характер трудящейся массы, а с ним и все шансы нашего дальнейшего исторического развития. Народники не видят и не признают этой разницы. Но… ignorantiaпопest argumentum.

В 1888 г., когда была написана эта статья, еще не существовало тех сочинений Золя, которые знаменовали, поворот в его творчестве.

Напоминаем, что статья эта относится к 1888 году.

Относящиеся к этому периоду очерки Гл. Успенского носят общее заглавие "Из деревенского дневника".

Хотя и у них деспотическая власть возникала далеко не на первых ступенях истории. Такая власть сама предполагает уже довольно значительное, сравнительно с первобытным периодом, развитие производительных сил.

Вообще можно сказать, что именно это "трудовое начало" ведет к разложению первобытного коммунизма. Это "начало" есть, во всяком случае "начало" частной собственности.

Вот как описывает г. Энгельгардт крестьянскую работу "сообща". "Пахать облогу (т. е. луг) нужно всем вместе. Сговорились начать тогда-то. Выезжают утром. Шестеро уже приехали, а двоих нет: проспал, выпимши вчера был, сбруя разладилась. Приехавшие стоят на десятине, поджидают опоздавших, лошадям сенца подкинули, трубочки покуривают, ругаются. Но вот приехали и осталь-ные — кому вперед ехать? Спор. Наконец установили очередь. Пашут. У одного соха разладилась — все стоят. Наладил, пошли; у одного лошадь и сбруя лучше, другой сам плох; неудовольствие. "Кабы я отдельно пахал, то выехал бы до свету, а то в деревне жди, пока встанут. Здесь жди на пашне. Я на своих лошадях давно бы вспахал, а тут жди — ну его, этот лен, — говорит другой", и т. д. ("Письма из деревни", С.-Петербург 1885, стр. 205–206).

Известно, что к г. Энгельгардту приезжали учиться работать некоторые "интеллигенты".

"Когда Адам Смит писал свой бессмертный труд об основаниях политической экономии, — говорит Андрью Юрэ, — автоматическая, промышленная система была почти неизвестна. Разделение труда естественно показалось ему великим принципом усовершенствования в мануфактуре; он показал его выгоды на примере булавочного производства… Но то, что могло служить подходящим примером во времена доктора Смита, могло бы теперь лишь ввести публику в заблуждение относительно истинных принципов мануфактурной промышленности… Принцип автоматической системы (т. е. машинной промышленности) состоит в замене "разделения труда между работниками разложением процесса производства на его составные элементы"… Благодаря этому, промышленный труд уже не требует большой специальной подготовки, и рабочие в крайнем случае могут переходить по воле директора от одной машины к другой (то, что Юрэ считает крайним случаем, станет правилом в социалистическом обществе. Все дело здесь в том, что машинный труд делает такие переходы возможными). Такие переходы находятся в явном противоречии со старой рутиной, которая разделяет труд и на всю жизнь приурочивает одного рабочего к скучной и односторонней функции изготовления булавочной головки, другого — к заострению конца булавки" и т. д… (Andrew Ure, Philosophie des Manufactures, Bruxelles 1836, т. I, pp. 27–32). "Так как общий ход дел фабрики зависит не от рабочего, а от машины, то персонал может постоянно меняться без прекращения рабочего процесса" (Карл Маркс, "Капитал", стр. 373 русского перевода). По словам Юрэ, современная автоматическая промышленность отменяет знаменитый приговор: "В поте лица твоего будешь есть хлеб свой". Конечно, в буржуазном обществе этот приговор остается во всей своей силе. Но верно то, что в руках революционного пролетариата машина действительно может послужить для его отмены, т. е. для освобождения человека от власти земли и природы. И только с отменой этого приговора явится возможность настоящего, невымышленного развития всех физических и духовных сил человека.