В. Катаев - Чехов и его литературное окружение

Но появление "Осколков", в которых Билибин становится секретарем редакции и наиболее активным автором, внесло нечто существенно новое в юмористическую "мелочишку". Многие юморески Билибина, помещенные в "Осколках", особенно в конце 1882 — начале 1884 года, откликаются на драматические события русской жизни, на подлинные умонастроения русской интеллигенции в первые годы наступавшей реакции. И здесь Чехов и Билибин идут какое-то время рядом.

Охранительно-полицейские меры перепуганного революционной ситуацией правительства, в частности, учреждение в 1878 году института полицейских урядников, небывалое распространение шпионства и доносов, усиление цензурного произвола, испуг, охвативший обывателя, разгул шовинизма и псевдопатриотизма — на эти явления осмеливались активно откликаться авторы "Осколков" в первые годы существования журнала.

Так, в билибинском "Кратком календаре на 1883 год…." читаем: "Для детей благородных отцов откроется новое высшее учебное заведение под названием "Институт урядников". Это будет нечто вроде статских корпусов для специального изготовления патентованных сердцеведов [17] … Обыватели будут спать или играть в винт, если не будут потревожены обстоятельствами [18] … В 1883 году будет отличный урожай, но хлеб не подешевеет, ибо мужики из упрямства будут питаться по-прежнему мякиной и берестой". Ср. близкие по времени упоминания о "чтении в сердцах", об "институте урядников" в чеховских "Вопросах и ответах" и в "3000 иностранных слов, вошедших в употребление русского языка".

В широком ходу каламбуры по поводу цензорских красных крестов. У Билибина в "Литературной энциклопедии": "Литературное кладбище. Состоит из красных крестов над статьями, погибшими во цвете лет". У Чехова: "Вы получили крест? Вы, поэт?! Разве поэты получают кресты? [19] … Публика глядит в рукопись и видит красный крест … но такой крест, который не прицепишь к сюртуку" (2, 51).

"Всякий беспристрастный "Наблюдатель", — писал Билибин, обыгрывая названия тогдашних журналов и газет, — должен сознавать, что "Здоровье" нашего государственного организма сильно расстроено [20] … приходится сознаться, что "Страна" наша велика и обильна, а "Порядку" в ней нет" (ср. "Мысли читателя газет и журналов" Чехова).

Авторские размышления Чехова-юмориста в "Марье Ивановне" перекликаются с тем, как Билибин осознает задачи и возможности юмористики в эпоху наступления реакции в юморесках "Литературная энциклопедия", "Веселые картинки", "Я и околоточный надзиратель".

К таким произведениям, как эти билибинские юморески, и относятся слова Чехова в письме к брату, посланном в апреле 1883 года: "В "Осколках" проскакивают такие штуки, какие редко найдешь и в неподцензурных изданиях. Работать в "Осколках" значит иметь аттестат" (П 1, 63).

Совершенно очевидно, что в первые годы существования "Осколков" Лейкин стремился возродить одну из традиций 60-х годов: выпускать юмористический журнал, который на своем уровне следовал бы за программой главного печатного органа демократии. "Осколки" стремились играть ту же роль при "Отечественных записках" Салтыкова-Щедрина, какую играла "Искра" при "Современнике". В таких неблагоприятных для сатирического творчества условиях, когда лишь самые невинные темы могли быть затрагиваемы "с дозволения начальства", "Осколки" ориентиром для себя избрали щедринскую сатиру. Конец 1882 — начало 1884 года (до закрытия "Отечественных записок") — недолгий период развития "осколочной сатиры".

Щедринские темы, образы, словарь — в большинстве сатирических произведений Билибина, появившихся в эти месяцы в "Осколках". "Чтение в сердцах", "сердцеведение" становых и урядников, о чем пишут и Билибин, и Чехов, — эти емкие щедринские формулы-характеристики разгула политического сыска и полицейского произвола пришли со страниц "Убежища Монрепо", "За рубежом". Пропавшая совесть в "Дневнике происшествий" Билибина — образ, заимствованный из сказки Щедрина "Пропала совесть". Насмешки Билибина и других осколковцев над "патриотической" московской публицистикой перекликаются с выпадами Щедрина против реакционных газет Каткова и Аксакова в цикле "За рубежом" ("лай с Москвы", "с Москвы благонамеренные голоса"). Усилившееся вмешательство полиции в частную жизнь граждан, слежка за умонастроениями, изображенные в щедринской "Современной идиллии", находят отклик в произведении Билибина "Я и околоточный надзиратель".

Примеров таких, вторичных по отношению к Щедрину, сатирических выпадов в произведениях Билибина (как и молодого Чехова) можно привести немало. Поэтому несправедливо утверждение о том, что Чехов наследовал традиции большой русской литературы, в том числе традиции Салтыкова-Щедрина, вопреки "среде Лейкина и Билибина", независимо от нее. В общем масштабе творчества Чехова "щедринские" мотивы приобрели особый смысл; непродолжительность "щедринской полосы" в творчестве Чехова, с одной стороны, и Лейкина и Билибина — с другой, объясняется принципиально различными причинами; но следование за Щедриным не было привилегией одного Чехова — в этом как раз сказался дух избранной им литературной среды. Если по отношению к лейкинскому жанру Чехов вступил в творческое соперничество, закончившееся для него победоносно, то связь чеховского творчества с щедринской сатирой носит иной характер. Здесь следует говорить не о подражании и не о соревновании, а о стилизации.

Однако жанр юмористической миниатюры, "мелочишки" давал возможность не только копировать достижения большой сатиры. Лучшие произведения этого жанра подтверждают, что у юмористики "малой" прессы была своя область, свои задачи. Тут свой читатель, отличный от читателя толстых журналов, своя доходчивость, оперативность, свои жанры и во многом своя поэтика.

В "мелочишках" Билибин и Чехов часто прибегают к своеобразной поэтике абсурда. Очевидно, доведение до нелепости какого-нибудь утверждения или изложение с простодушной интонацией вопиющей бессмыслицы позволяло наиболее наглядно и кратко представить суть изобличаемого явления.

Таково у Билибина использование абсурдных силлогизмов в объяснение того, почему "чиновники не берут взяток", "русские войска непобедимы", "исправники не совершают растрат казенных денег" и "происходят университетские беспорядки" (ср. у Чехова "Несообразные мысли" — 3, 7–8).

"Наилучшая житейская философия— это все видеть в розовом свете [21] … С такой философией всегда будешь иметь веселый, беззаботный вид на радость начальствующим и на поучение ближним. И долголетен будешь, и станешь статским генералом с брюшком, зобком и лысиной.

Итак, не горюй, не ропщи, уповай и будь доволен…" — начинает Билибин свою "Наилучшую философию (На разные случаи жизни)" и далее дает ряд советов, абсурдность которых как раз и обнаруживает невозможность "все видеть в розовом свете". Главный интерес для автора и для читателей представляли, конечно, сатирические выпады на злобу дня, например: "Если ты бездетен, это к лучшему, ибо — почему знать? — быть может, из твоего сына вышел бы не патриот, а вольнодумец, неспелый ум, или жокей, или клубный актер, или народный учитель, или тапер… что тут хорошего? [22] … Если у тебя на языке вскочил прыщ, будь доволен, ибо будешь молчать, а нынче это никогда не лишнее, особенно в конножелезках, где можно … прикусить себе язык". Почти через год к этой теме обратится Чехов и создаст свой шедевр "Жизнь прекрасна! (Покушающимся на самоубийство)": "Если ты живешь в не столь отдаленных местах, то разве нельзя быть счастливым от мысли, что тебя не угораздило попасть в столь отдаленные? [23] … Если жена тебе изменила, то радуйся, что она изменила тебе, а не отечеству" (3, 235, 236).