Татьяна Чернышева - Природа фантастики

Кстати, Б. Шоу, так бунтовавший против околонаучного мифа, этому мифу о человеке и его эволюции отдал немалую дань. В пенталогии «Назад к Мафусаилу» он высказывает мысль, которая на все лады варьируется и в фантастике XX в.: современное состояние человечества — это только его неразумное босоногое детство. Эволюция, причем естественная эволюция, без всяких ухищрений науки, без «эликсиров» и «средства Макропулоса», которое придумал К. Чапек, должна привести к увеличению срока жизни человека, сначала сравнительно незначительному — до трехсот лет, — а спустя многие тысячелетия человек изменится неузнаваемо, он будет жить тысячи лет и для него любовь и искусство, занимающие так много места в современном обществе, будут только детскими забавами, которыми будут увлекаться новорожденные до четырех лет. Но и это не предел. «Древние», как называют взрослых людей будущего неразумные «дети», стоят перед новым эволюционным скачком. Они должны освободиться от тела, стать вихрем мысли, слиться с Мирозданием, с Космосом:

«Древняя: Теперь мы больше не верим, что наше тело, этот механизм из плоти и крови, так уж нам необходим. Оно отмирает.

Древний: Оно держит нас в плену у нашей ничтожной планеты и не дает нам подняться к звездам» [118].

Мысль о подобной эволюции разумного существа занимала Б. Шоу всерьез. Пьеса «У предела мысли», процитированная нами, написана в 1920 г., а в 1948 г. Б. Шоу написал «Притчи о будущем», где говорит о «бестелесной расе», которая «продолжает существовать в виде Вихря Мыслей, проникающего сквозь наши черепные коробки, ведь наш мозг и наши руки служат для этой расы орудиями производства в ее нескончаемом процессе познания и освоения мира» [119]. Правда, Б. Шоу говорит, что это только теория, созданная учеными будущего, но самая-то мысль была, очевидно, дорога ему, раз он повторяет ее в пьесе, написанной через двадцать восемь лет после пенталогии «Назад к Мафусаилу».

А «вихри воль, циклоны мыслей» В. Брюсова не из того же ли вырастают источника? Б. Шоу и В. Брюсова как-то не принято причислять к фантастам, хотя некоторые пьесы Б. Шоу, как и «научная поэзия» русского поэта, вполне могут быть названы произведениями фантастическими, даже научно-фантастическими.

Но и в собственно научной фантастике в самых разных вариантах обсуждается вопрос, что современное состояние человека — его облик и духовная сущность — явление временное и преходящее, что эволюция должна привести к рождению новой расы людей, более прекрасной, гуманной и могущественной. Эта идея пронизывает роман-трактат О. Степлдона «Последние и первые люди», где он рисует целый ряд различных человеческих рас, последовательно сменяющих одна другую на протяжении грядущих тысячелетий. Рассказы о всякого рода гениальных мутантах насчитываются уже сотнями, причем, как правило, имеются в виду не случайные мутации, отклонения от нормы, а закономерные перемены, являющиеся результатом последовательной эволюции человека, новой ступенью этой эволюции. Такой скачок в новое качество изображает Р. Бредбери в рассказе «Куколка», и новые свойства человеке он воспринимает не буквально, а символически, как вновь появившуюся способность к полету.

Еще в 1953 г. А. Кларк издал роман «Конец детства», ставший ныне классикой англо-американской фантастики. Там он изображает рождение новой расы людей, которые становятся уже не сынами Земли, а космическими существами в самом нефигуральном значении этого слова, и космос они осваивают без помощи техники, силою мысли и желания. В конце романа они вовсе порывают связь с породившей их планетой и устремляются в космические выси.

Столь же многочисленны предположения о техническом и инженерном могуществе таких цивилизаций. Наиболее известен проект Ф. Дайсона о сооружении специального «колпака» вокруг звезды — сферы Дайсона — для того, чтоб использовать всю лучистую энергию и создать новое жизненное пространство.

Советский ученый Н. С. Кардашев делит цивилизации на три типа, в зависимости от количества потребляемой ими энергии, и предполагает, что цивилизации третьего типа должна быть доступна вся энергия Галактики. На симпозиуме в Бюракане 1971 г. он выступил с захватывающе смелой идеей о возможном использовании «черных дыр» цивилизациями третьего типа.

Каждое из подобных предположений, высказанных ученым или писателем, еще не является мифом. Это своего рода заготовка к мифу. Миф возникает как некая совокупность таких предположений.

И вот здесь уместно вспомнить весьма активно обсуждавшуюся в свое время идею синтеза науки и искусства. Однако вопрос о синтезе, как нам представляется, ранее был поставлен не совсем корректно. Этот синтез усматривали в научной фантастике, называли ее «кентавром», говорили, что в лице научной фантастики искусство начинает осваивать научные методы познания и творчества и пр. На самом же деле все обстояло несколько иначе. Наука и искусство делали общее дело — создавали новые мифы. При этом не столько искусство у науки занимало ее методы, сколько, пожалуй, наоборот: наука, в тех областях ее, которые были захвачены мифотворчеством, начинала прибегать к методам мышления, творчества и «гипотезирования» характерным для искусства. Ведь многие «безумные» идеи и гипотезы о внеземных цивилизациях созданы по принципам гротеска (преувеличение или преуменьшение) и по принципу карнавальной обратности.

Отчасти мы уже касались этого вопроса в первой главе. Сейчас же в качестве иллюстрации приведем один пример. Д. Фромен в докладе, прочитанном в Отделении физики плазмы Американского физического общества в 1961 г., предложил проект перемещения Земли к другому солнцу, если наше светило начнет остывать, и нарисовал грандиозную картину путешествия по Вселенной. Топливом, по мнению ученого, могут служить океаны, а запасы воды можно пополнять на встречающихся по дороге планетах. Как видим, вся гипотеза создается на основе аналогии и гротескного преувеличения: если есть кочевые племена и народности, то почему не быть кочевой цивилизации, которая кочует уже не по степям и пустыням своей планеты, а по торным дорогам Вселенной?

Все сказанное выше позволяет подвести некоторые итоги о механизме мифообразования.

Итак, современный миф рождается не просто «при содействии», а в недрах науки и искусства. Сложность здесь заключается в том, что в момент формирования, в момент зарождения ядра мифа он практически неотделим от науки или искусства. Мы читаем научно-фантастическую повесть или роман или слушаем доклад на представительной научной конференции, посвященной проблеме внеземных цивилизаций, не подозревая, что присутствуем при рождении мифа.