В. Оболевич - Владислав Реймонт и его романы «Комедиантка» и «Брожение»

К рассказу о трагических судьбах людей искусства в буржуазном обществе писатель обращался уже в ранних своих новеллах «Актриса» (1892), «Франек» (1892) и «Лили» (1895–1898).

Эти рассказы являются как бы прелюдией к «Комедиантке» и «Брожению», в которых писатель уже дает широкую панораму жизни людей искусства — артистов, режиссеров, драматургов — и развенчивает основы буржуазной морали самодовольного бюргерства.

Дилогия «Комедиантка» и «Брожение» во многом автобиографична. В этом отношении любопытно сопоставить стремления и чувства героини этих двух романов Янки Орловской с настроениями и исканиями юноши Реймонта (о них мы знаем по его письмам к друзьям). Все, о чем вспоминал писатель — о тиранстве отца, о серой, скучной жизни в провинциальном местечке, о страстном желании уехать в Варшаву, в «огромный мир», полный соблазнов и неизвестности, о выступлениях в любительском театре, о скитаниях с театральной труппой, об утраченных иллюзиях, — все это характерно и для Янки — гордой, скрытной и страстной натуры.

Янка приезжает в Варшаву и поступает в театр, который кажется ей «греческим храмом». Она уверена, что встретит здесь людей, способных думать и говорить не «о хозяйстве, домашних хлопотах и погоде», а «о прогрессе человечества, идеалах, искусстве, поэзии», — людей, которые «воплощают в себе все движущие мир идеи». Однако постепенно, присматриваясь к актерам, она начинает испытывать к ним неприязнь.

Вместо «жрецов святого искусства» перед Янкой предстали какие-то нравственные уроды — развратные, завистливые, истеричные, с пошлыми чувствами, с отсутствием каких-либо высших жизненных принципов и интересов. Это было обычное для того времени «театральное болото» с его закулисными дрязгами, интригами, сплетнями и пересудами,

И Янка охладела к театру. Она не завоевала широкой известности, не получила ни одной более или менее серьезной роли. Зато она узнала голод, нужду, унижение. Ее борьба не только за славу, высокие цели, но и за человеческое достоинство завершилась полным крахом. Деньги, которые она привезла с собой, кончились. Одиночество толкнуло ее в объятия распутного Владека. Ее подстерегала голодная смерть. Оставалось выбрать единственный путь — найти богатого любовника. Так поступали все. Но Янка была горда. И она принимает яд. Таков финал «Комедиантки».

В романе примечательны еще два персонажа, в той или иной степени являющиеся рупором авторских мыслей. Это режиссер Топольский и драматург Глоговский.

Стремясь создать театр «нового типа», Топольский излагает свой план действий: «Сманиваю лучшие силы, самое большее — человек тридцать… Выбираю пьесы: несколько бытовых и классических — это фундамент и стены моего здания; затем все самые интересные новинки и народные пьесы. Долой оперетту, долой зубоскальство и цирк, пусть будет место только подлинному искусству… Хочу театр, а не балаган, артистов, а не клоунов! Ничего показного на сцене! Единство замысла — мой идеал! Правда на сцене — моя цель!».

Взгляды на искусство драматурга Глоговского перекликаются со взглядами Топольского: «Хочу писать пьесы для людей», а «не для дикарей». Уже в первой его пьесе «Хамы» «салоном и не пахнет»; в ней «можно почувствовать запах поля, леса… крестьянской избы».

Однако какова судьба этих честных, благородных людей, которые поставили перед собой цель служения подлинному искусству?

Янка Орловская как актриса навсегда сошла со сцены; Топольский не создал настоящего театра, о котором мечтал; Глоговский не добился признания и славы. А ведь все они незаурядные таланты. Почему же писатель обрек их на поражение, на горечь разочарования?

Зритель — самодовольный буржуа, обыватель, филистер — оказался сильнее их. Именно он выступает законодателем общественного вкуса, общественной морали, общественного уклада жизни. Раскрыть подлинное лицо филистера — цель второго романа «Брожение».

Действие переносится на железнодорожную станцию Буковец. Местечко небольшое, но бойкое. Здесь господствуют те же законы, понятия, нравы, обычаи, что и в крупных центрах страны.

Социальный состав местного общества весьма пестрый: предприниматели, коммерсанты, купцы, спекулянты, торговцы, ремесленники, рабочие, служащие, помещики, крестьяне, батраки, слуги. Не все они очерчены писателем одинаково ярко. Одни (Орловский, Залеский и его жена, Сверкоский, Бабинский, Осецкая, Ядя Витовская и ее брат, семья Гжесикевича) показаны разносторонне — в быту, труде и семейных взаимоотношениях; другие (Карась, Волинские, Стабровские, Рутовский и многие другие) раскрыты попутно, бегло, в отдельных эпизодах, позволяющих Реймонту создать яркий фон жизни обывательского муравейника — всех этих «кретинов, глупцов, гусынь, пьяниц, сплетниц, домашних наседок», «душ мелких и пустых», «погрязших в болоте растительного прозябания».

Но множество персонажей не сливается в однообразную массу. И главные и второстепенные герои имеют свое лицо, свой характер, свои индивидуальные особенности — отличительный внешний портрет, жест, голос, специфику речи, своеобразные психологические черты.

Особое место занимают в романе персонажи, которые в какой-то степени связаны (в настоящем или прошлом) с деревней: крестьянский вопрос в то время был предметом горячих дискуссий.

В октябре 1886 года в Варшаве начал выходить литературно-художественный и общественно-политический журнал «Голос» под редакцией Яна Потоцкого — одного из будущих лидеров националистической партии эндеков. С первых же номеров журнал развернул широкую кампанию так называемого «хлопоманства» (народолюбия).

Журнал утверждал: «Основа нации — крестьяне». У крестьян своя религия, мораль, наука, культура. Все это, по мнению журнала, должно было привести польский народ к новым формам общественной жизни.

Но для «Голоса» крестьянство — единая, сплоченная масса. Его авторы отказывались понимать, что развитие капиталистических отношений проникало в деревню и привело к расслоению крестьянства.

К началу девяностых годов, когда Реймонт выступил как писатель, идейные позиции «Голоса» не только не изменились, но приобрели отчетливую националистическую окраску. В том же направлении развивались и другие журналы польской буржуазии.

Поэтому не мудрено, что Реймонту чинились всяческие препятствия, когда он пытался опубликовать в этих журналах свои рассказы с острой социальной тематикой. Не случайно писатель с глубоким раздражением пишет в своем дневнике 4 января 1894 года: «Паршивые обезьяны! Видят во мне талант и хотят его использовать в своих политических целях!».

Впоследствии, когда Реймонт стал известным писателем, он уже заявляет более решительно: «Пишу так, как вижу жизнь, как чувствую и какой ее видеть желаю… И буду впредь писать так, невзирая на то — понравится это кому-либо или нет…».