Наталья Иванова - Русский крест: Литература и читатель в начале нового века

Попытаемся посмотреть телекино глазами человека поколения от 25 до 40 лет, Солженицына не читавшего, – смотрящего это ТВ-сочинение в контексте нашего времени.

Модно, с иголочки одетый «карьерный» дипломат, зять прокурора, «сдает» ни за что ни про что советских агентов, добывших секреты атомной бомбы, американской контрразведке. Короче говоря, предает интересы родины. Выводит СССР – своим телефонным «донесением» в американское посольство – за пределы «державности» (ведь не секрет, что за секретами охотилась разведка как с той, так и с другой стороны). А настоящий советский патриот (!) генерал безопасности Абакумов предпринимает все (не) возможное для обнаружения предателя. Для этого он «задействует» все слои, вплоть до зэков. И вежливенько так, даже и сочувственно выслушивает зэка (артист А. Смирнов, бывший И. Бунин, развернуто резонерствует, а генерал мотает на ус) и дает нагоняй своим непосредственным подчиненным.

Эта возможная, вероятная (и уже зафиксированная в первых газетных откликах) реакция изобличает отнюдь не Солженицына (хотя вариант начала, отправной точки романа с профессором Доброумовым был более мотивирован психологически для головокружительно безрассудного телефонного звонка Иннокентия Володина) и даже не создателей телефильма (хотя они-то уж должны были подзадуматься – чай, не на Луне живут, а в контексте окружающей, в том числе и телерепортажно-псевдоаналитической, а на самом-то деле агитпроповской действительности). Эта реакция изобличает современное массовое сознание, вновь развращенное чекистско-«шпионской» подозрительностью и антидиссидентскими настроениями. Вот и задумаешься: сколько же лет должно еще пройти, чтобы Россия не обнималась – опять! – с диктаторскими режимами, не подыгрывала хусейновскому Ираку, а теперь грозящему всему иудео-христианскому миру Ирану. А пока подозрительность ко всему западному упорно насаждается, именно такую реакцию на поступок Володина и получим.

Показ телефильма попал в крайне неудачный политконтекст: с раздутым, если не инсценированным, «шпионским» скандалом, явно направленным против неправительственных общественных организаций.

Уж на что-что, а на перевернутую искаженную реализацию своей любимой и главной мысли, своего послания – читателям и зрителям – автор, я полагаю, совсем не рассчитывал.

Но вернемся к стилю.

Стиль эпохи объединяет заинтересованность столь разных режиссеров, от В. Бортко и Г. Панфилова до А. Эшпая. Но если (отдадим должное Булгакову и Солженицыну) у авторов этот стиль эпохи обязательно и непременно подвергается осмеянию либо разоблачению (в прямом или переносном смысле – так, само здание, где расположена прокурорская квартира, выстроено руками зэка!), то сегодня телекартинка им просто любуется, потому что он как нельзя лучше соответствует мелодраматическим («мексиканским») страстям с поцелуями взасос на свидании или – как красиво! – мытьем в ванной (не снимая шелкового «винного» платья и жемчужного в два ряда ожерелья).

Нельзя не отметить в телекартинке и явных следов влияния – многократного просмотра авторами «Последнего метро» Франсуа Трюффо, «Конформиста» Бернардо Бертолуччи и тому подобных замечательных фильмов из «той» жизни, времени европейской ночи под фашистским игом. Вся эта красота преданности, изящества, стильности (К. Денев у Трюффо), изысканность стиля, в котором гнездится предательство (Л. Трентиньян у Бертолуччи), требуют головокружительного режиссерского и актерского таланта при решении сверхзадачи, «послания». А здесь? Что решается в резонерствующих монологах? В картонно-плоских фигурах? В статичных сценах?

Увы, нам есть с чем сравнивать – не только с «подлинником» Солженицына или Булгакова, но и с великими, не побоюсь этого слова, шедевральными кинорешениями. А сегодня мы вместо слоеной начинки получаем фантик фабрики «Красный Октябрь». Печенье «Большевик». Зефир в шоколаде, как его «Шармэлью» не величай.

Но.

Если по поводу телеверсии «Мастера и Маргариты» я могу ворчать, и даже весьма снисходительно, – что же делать, если и требуемых денег на съемки не хватает, да и на глубокую интерпретацию сегодня не все актеры и актрисы внутренне готовы; то по поводу «В круге первом» ворчать мало – здесь уже не проблема иллюстрации наших читательских представлений (лучше или хуже, как у В. Бортко), а покушение (вольное или невольное) на драматический смысл книги Солженицына – и, более того, на смысл нашей трагической истории.

Ну хорошо. То есть ничего хорошего.

А обаяние? Ведь он такой обаятельный, этот сталинский стиль.

Об этом, кстати (но не только об этом, я надеюсь, поскольку, как и в случае с телефильмом по роману Александра Солженицына, я имела дело с половиной – условно – «продукта»), и роман Василия Аксенова «Москва-ква-ква». Его персонажи въезжают в только что отстроенный высотный дом на Котельнической набережной, на перекрестье Яузы и Москвы-реки (на восемнадцатый этаж – мой этаж!). Там поселяется юная красавица Глика (от Гликерья), дочь весьма засекреченного академика-физика; туда въезжают писатель Кирилл Смельчаков (во многом – привет К. Симонову, несмотря на авторскую разводку персонажей с реальными фигурами) и летчик Моккинаки (между прочим, это у нас в высотке жил реальный летчик Коккинаки, с которым, как и с артистами П. Алейниковым и Т. Шмыгой, гроссмейстером В. Смысловым, скульптором Никогосяном и другими VIP-ами я постоянно сталкивалась в обитом красным деревом лифте – по дороге в школу, из школы, а также на свидания с сыном вице-президента Академии художеств, обитавшим на двенадцатом этаже; он учился в 9-м, а я в 8-м классе 99-й школы; это все уже было, правда, в хрущевские времена). У Аксенова – радости первого секса, пирушки, захватывающие полеты, загранкомандировки и т. п. (На 4-й странице обложки журнала – лихая обнаженка на фоне высотки: наш скромный толстожурнальный намек на глянцевую культуру.) Вряд ли только ради этого Аксенов сел бы за новый роман (похожий на сценарий для нового телесериала) – почитаем дальше… Пока любование стилем этой самой повседневности – это единственное, что можно вычитать.

Итак, эстетическая реабилитация сталинской эпохи уже произошла: сей вывод подтверждается многими существенными культурными фактами, текстами и телепроектами, авторы которых отнюдь не сталинисты.

В телеверсии «Мастера и Маргариты» самый привлекательный персонаж – не слабосильный Мастер, не статичная Маргарита, не умнеющий на глазах Бездомный (отмечу, кстати, что актерская работа Галкина – из лучших). Самый обаятельный и привлекательный – это Воланд (и по режиссерской концепции, и по исполнению роли О. Басилашвили, в чем-то повторившего «рисунок» личности Г. Товстоногова). Довольно обаятельным – пока – получился и товарищ Сталин в исполнении И. Кваши. Вспоминаю великолепно сыгранного М. Сухановым Сталина в «Детях Арбата» (шерстяной платок, больное горло, птичка). Напомню, что рейтинг данной исторической фигуры (поданным социологических опросов Левада-Центра) зашкаливает за 50 %. Думаю, что эстетическая реабилитация эпохи сыграла в этом свою несомненную роль. И последнее.