Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т.26. Из сборников: «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», «Смесь». Письма

Медан, 21 августа 1887 г.

Спасибо за Ваше доброе письмо, дорогой Гюисманс. Я сразу узнал Рони по педантичной запутанности фразы, а Боннетен, конечно, только помог книге выйти в свет. Все это и смешно и непристойно. Вам известно, как философски отношусь я к брани. Чем больше я живу, тем сильнее жажду безвестности и одиночества. В общем, в четверг я закончил «Землю» и счастлив, что бросил еще одну книжицу в этот лягушатник. Плохо ли, хорошо ли, но она туда упадет, а остальное меня не касается. Другая на очереди!

В конце августа мы едем в Руайян, где проведем целый месяц. Какой Вы милый, что пообещали навестить нас в октябре! Постарайтесь отложить Ваш отпуск до 15-го. К этому времени мы уже наверняка будем дома. Впрочем, я Вам напишу.

Моя жена шлет Вам сердечный привет, примите уверения в наших самых дружеских чувствах.

Руайян, 23 сентября 1887 г.

Любезный собрат!

Прочел Вашу статью о «Земле» и хочу, чтобы Вы знали, что я не таю против Вас никакого зла. Скажу Вам даже, что Ваше неблагоприятное мнение для меня не совсем неожиданно: в Вас есть чуточка мистицизма, из-за которого Вы и не могли бы принять мое представление о крестьянине; я ведь старался увидеть его таким, каков он есть в настоящее время, а Вы требуете, чтобы на него смотрели глазами средневековых авторов. Но Вы говорите то, что думаете, очень прямо и очень вежливо. Это хорошо, благодарю Вас.

Все же позвольте мне поупорствовать в защиту моего произведения. Я решительно настаиваю на том, что я наполовину прав. Всякий может швырнуть мне в лицо «своего» крестьянина. С какой же стати только мой оказывается фальшивым? Поверьте, я так же, как и все вы, обращался к первоисточникам.

Помните, какой прием был оказан «Западне» и какой крутой поворот последовал за этим? Надеюсь, то же приключится и с «Землей». Обстоятельства тут одинаковые, быть может, я с удовольствием когда-нибудь займусь их анализом.

Преданный и благодарный Вам, несмотря ни на что.

Медан, 29 октября 1887 г.

Дорогой Гонкур!

Я кончаю второй том Вашего «Дневника», мне хотелось прочесть его здесь без помех; и вот я взволнован этой хорошей книгой. Вы показали целую драму, подлинную жизнь писателя, это находит прямой путь к моему сердцу.

Ваше описание обедов у Маньи дает множество очень интересных фактов. Затем меня поразила величественная фигура принцессы Матильды, которую Вы лепите незаметно, фраза за фразой. Но в особенности захватили меня последние страницы, где рассказывается об «Анриетте Марешаль», — об этой голгофе, через которую проходит всякий писатель-художник, соприкоснувшийся с театром. Мы все пережили эти муки.

Вот благородная книга, освещающая всю литературу своего времени! Я еще больше люблю Вас за нее: я вспомнил, как Вы с братом читали мне неизданные страницы «Госпожи Жервезе», — сколько лет утекло с той поры! — и от всего сердца жму Вашу руку.

Медан, 30 октября 1887 г.

Только что вернулся в Медан после двухмесячного отсутствия и спешу Вам ответить. Я провел шесть очаровательных недель в Руайяне, но в Париже меня ожидало много неприятностей, помимо литературных дел, и это немного испортило мои каникулы. Но такова жизнь.

Если «Земля» не вышла до сих пор и выйдет только 15 ноября, это просто потому, что том не готов. Мной овладела величайшая лень, я затягиваю правку, которую привык делать в газетных оттисках, и корректурные листы до сих пор лежат у меня на письменном столе.

С другой стороны, я ничего не имел против того, чтобы все немного успокоилось, прежде чем выйдет книга. Мне никогда не приходило в голову писать предисловие. Моя книга будет защищаться сама, и если ей суждено победить, она победит. Я ею доволен и думаю, что в общественном мнении произойдет поворот в ее пользу.

Нет, кроме разговоров с Ксо и Валеттом, я ничего газетам не сообщал. Но какое ужасающее количество статей появилось! И до чего они глупы! А я будто железный и никогда не был так спокоен и так весел, как во время этой дурацкой шумихи.

Париж, 19 ноября 1887 г.

Никогда, дорогой Доде, никогда я не думал, что Вы знали об этом удивительнейшем «Манифесте пяти»! [137] «Манифест пяти», подписанный группой молодых писателей, которые считались близкими к Золя, появился в «Фигаро» 18 августа 1887 года, в тот момент, когда в газете «Жиль Блаз» печатался роман «Земля». Авторы «Манифеста», называя роман «пасквилем на правдивую литературу», в чрезвычайно грубом тоне отмежевывались от Золя. Недоброжелатели Гонкуров и Доде распустили слух, будто эти последние являлись негласными вдохновителями и участниками «Манифеста». Первые слова мои были о том, что ни Вы, ни Гонкур не имели представления об этом великом предприятии и что статья камнем свалилась Вам на голову. Это я и втолковывал репортерам, без всякой задней мысли, просто потому, что я в этом убежден. Меня огорчает, что Вы увидели здесь скрытое обвинение с моей стороны. Поразительнее всего, что из жертвы Вы меня превратили в преступника и вместо дружеской поддержки чуть не порвали со мной. Признайтесь, что это уже чересчур.

А я на Вас ничуть не сердился. Я отлично знаю, как писался манифест, над этим можно только посмеяться. Но все же Ваше письмо, дорогой Доде, доставило мне живейшую радость, — ведь оно кладет конец недоразумению, от которого уже были в восторге наши враги.

Сердечный привет г-же Доде и Вам.

Париж, 27 ноября 1887 г.

Дорогой Лепеллетье!

Премного благодарен Вам за статью, которая доставила мне большое удовольствие; в ней видно понимание, и, по крайней мере, она содержит объяснение моей книги. Но как много есть такого, на что я хотел бы Вам возразить как другу: существуют и виноградные лозы на границе провинции Бос, и великолепные виноградники в Монтиньи, вблизи которых я расположил город Ронь. Все названия, употребленные мною, за исключением Ронь, — босские. Неверно, что усталость помеха Венере: спросите-ка об этом у физиологов. Если Вы думаете, что крестьяне занимаются любовью только по воскресеньям и понедельникам, я Вам скажу: отправляйтесь в деревню и посмотрите сами. Политическая борьба в деревнях отнюдь не так жестока и ведется не так открыто, как Вы думаете: там действуют при помощи тайных махинаций. Мои Шарли срисованы с натуры; значит, как раз они-то, а также и Иисус Христос, выдумка автора. Разве по иронической интонации Вы не поняли, что я насмехаюсь?

Верно, что роман и так уж слишком подробен, а одновременно все-таки в нем многого недостает. Желание вместить в книгу все на свете опасно, тем более что всего все равно не вместишь. Впрочем, это касается заднего плана, потому что передний план составляют только Фуаны, Франсуаза и Лиза — земля, любовь, деньги.