Г. Лелевич - Отказываемся ли мы от наследства

Новая система никогда не создавалась путем механического соединения «хороших» элементов старых систем. И в области литературы только диалектическое «освобождение от влияния прошлого и в области идеологии и в области формы» (да, да, не ужасайтесь, тов. Воронский!) может привести к укреплению пролетарской литературы.

Тут необходимо остановиться на моменте «освобождения от влияния прошлого в области формы». Если с отказом от старого содержания Воронский может примириться, то разрыв со старыми формами производит на него такое же действие, как красный плащ торреадора на его разъяренного противника. Между тем, стыдно повторять ставшую трюизмом истину, что форма литературного произведения определяется его содержанием, и, следовательно, изменение содержания неизбежно влечет смену форм. Это отметил Каутский в своем этюде о Шиллере. Это подтверждается всей историей литературы.

Особо непонятливым людям, которые никак не возьмут в толк, как это освобождаются от формы прошлого, можно напомнить следующую сценку, относящуюся к периоду гибели ложно-классицизма во Франции: однажды, в присутствии великого певца французского «пред-пролетариата» Беранже, кто-то из французских Воронских первой половины XIX века усиленно возмущался пренебрежением к античным образам со стороны новых поэтов.

— Как, например, вы в стихотворении скажете о море? — обратился к Беранже ехидный заступник классицизма.

— Так и скажу: море.

— Как, а Нептун, Нереиды, Сирены? Неужели все это по-боку?!

— Да, по-боку, спокойно подтвердил великий народный певец.

Две точки зрения противостоят нашему взгляду по вопросу об отношении к старой литературе: одна вообще отрицает пролетарскую литературу и рекомендует удовольствоваться «наследством», другая платонически признает строительство пролетарской литературы в грядущем, но пока советует ограничиться усвоением «хороших» сторон старой литературы. Первая точка зрения объективно означает: в плоскости политической — содействие буржуазной реакции, в плоскости теоретической — переход на точку зрения чистейшего идеализма. Вторая точка зрения дает образчик эклектической мешанины и объективно не многим уступает по вредности первой.

У наивного читателя может возникнуть недоуменный вопрос, каким образом хорошие коммунисты могут оказаться проводниками буржуазных идей, хотя бы в одной области. Вопрос этот действительно наивен. Идеология класса вовсе не рождается в готовом виде подобно тому, как Афина-Паллада родилась в полном вооружении из головы Зевса. Процесс формирования основных положений идеологии класса и применения этих положений к разнообразным областям духовной культуры — процесс длительный, тяжелый, развивающийся в неразрывной связи с общими потребностями развертывающейся классовой борьбы. Завоевание различных областей идеологии происходит разновременно. В результате, часто весьма активные борцы нового класса, последовательно стоящие на его точке зрения в вопросах экономики и политики, остаются во власти чуждых старых представлений в вопросах более сложного идеологического порядка.

Подобные противоречия имели место и в эпохи общественных сдвигов в прошлом. Так Плеханов в своей статье «Французская драматическая литература и французская живопись XVIII века с точки зрения социологии» пишет: «Сам Вольтер, который в своей литературной деятельности являлся глашатаем нового времени, враждебного „старому порядку“, и который дал многим своим трагедиям „философское“ содержание, заплатил огромную дань эстетическим понятиям аристократического общества. Шекспир казался ему гениальным, но грубым варваром» («Искусство», стр. 106). И тут же в примечании Плеханов отмечает интереснейший факт: «Заметим мимоходом, что именно эта сторона взглядов Вольтера отталкивала от него Лессинга, который был последовательным идеологом германского бюргерства». В настоящий момент, когда идеологический фронт приобрел огромное значение, такие «вольтеровские» уклоны чрезвычайно вредны.

Но оставим наших вольтеров и вольтерчиков и вернемся к формулировке отношения к старой литературе, данной выше. Мы сформулировали ответ на первую половину Арватовского вопроса, но нам предстоит еще ответить на вторую половину, — «из каких художественных форм и направлений должен исходить революционный пролетарский художник».

В самом деле, признав необходимость для рабочего класса строительства своей новой литературы с новыми содержанием и формой, мы тем самым еще далеко не разрешили вопроса о методах строительства этой литературы. На этот последний вопрос даются различные ответы.

Одни утверждают, что пролетариат совершенно не должен пользоваться выработанными старой литературой формами.

Арватов, отвечая сам на свой вопрос, дает следующую формулировку: «Класс органического строительства и революционного разрыва с прошлым — пролетариат не может и не будет реставрировать художественные формы, служившие организационными орудиями изжитых исторически социальных систем» («Леф», N 3, стр. 78). Тов. Арватов имеет достойного предшественника в лице андреевского Саввы, который мечтал о «голом человеке на голой земле». Эта позиция так же близка к марксизму, как тирады Саввы — к коммунистической агитации. Ликвидация культурного наследства никогда не производилась путем простого и моментального помещения «наследства» на пыльные полки архива. Вспомним прекрасные слова тов. Ленина на 3-ем Всероссийском съезде Р. К. С. М.: «Без ясного понимания того, что только точным знанием культуры, созданной всем развитием человечества, только переработкой ее (Курсив мой. Г. Л.) можно строить пролетарскую культуру — без такого понимания нам этой задачи не разрешить» («Собрание сочинений», том XVII, стр. 317).

Не разыгрывать какого-то Ивана Непомнящего, не высасывать из пальца, не брать с потолка новую форму, а вырабатывать ее, опираясь на весь опыт мировой литературы, должен пролетариат.

Но ведь выше мы установили, что проповедь механического применения приемов старой литературы насквозь эклектична и вредна. Метафизик, привыкший мыслить по формуле — «да — да, нет — нет», подумает, что мы находимся в тупике: ни разрыва со старым, ни его использования! И как всегда, там, где метафизик попадает в тупик, не менее безысходный, чем вересаевский, — диалектик найдет выход. Параграф 13 идеологической и художественной платформы группы пролетарских писателей «Октябрь» дает формулировку, одинаково свободную и от литературного меньшевизма Воронского, и от «левого ребячества» Арватова: «Задачей группы является не культивирование форм, существующих в буржуазной литературе или эклектически привнесенных оттуда в пролетарскую, а разработка и выявление новых принципов и типов формы путем практического овладения старыми литературными формами и преобразования их новым классово-пролетарским содержанием, а также путем критического осмысливания богатого опыта прошлого и произведений пролетарской литературы, в результате чего должна создаться новая синтетическая форма пролетарской литературы» («На Посту», N 1, стр. 196).