Людмила Татьяничева - Каменный Пояс, 1982

Ветром повеяло с поля —
Как посвежело в окне!
Все и событье,
не боле,
Что же так радостно мне?

Это с уральских откосов —
Светлых заимок души —
Снова пора сенокоса
Вторглась во все этажи!

Пыл чабрецовой прохлады
К ночи сильней и пьяней…
Много ли памяти надо,
Если далекое с ней!

Если негаданной ночью
Ожило все, что люблю, —
Родины запах молочный,
Все исцеляющий
пью.

От века — крепость и оплот,
Надежда в прошлом и грядущем —
О чем раденья каждый год?
О хлебе,
все о нем, насущном…

Ты помнишь,
как он волновал
В очередях послевоенных,
Тот хлебный дух на весь квартал
С утра
у магазинов хлебных!

Как ты буханку прижимал
К груди —
был ветер детства резок —
И, как всегда, казался мал
И сладок
теплый тот довесок!..

Все, все осталось вдалеке
Уральского степного тыла, —
Горбушка в худенькой руке
Тепло навечно сохранила.

Пусть нашим детям не понять
Дней,
штемпелеванных войною,
Но цену хлебу
им узнать
Не доведись такой ценою.

Пришел с войны,
Не лег — упал,
Не гордый — виноватый.
Он этот огород копал,
Он строил эту хату,
Он заломал тебя,
Война,
Он — руки золотые…
И смотрит с ужасом
Жена
На рукава пустые.

И облака над городом моим,
И в нем живущий добрый мой приятель —
Отечества благословенный дым,
Который нам и сладок и приятен.

Я уезжал и возвращался вновь,
И возвращенья были как рожденья.
Мой город — моя первая любовь,
Волнующее душу притяженье.

Все лучшее я городу отдам,
Страницы жизни зря не пролистаю.
Ведь, прирастая сердцем к городам
Любимым, мы к Отчизне прирастаем.

Пропахла не гарью, а пылью
Нелегких, но мирных дорог,
И полы ее, словно крылья,
Парят у шагающих ног.
Я в этой шинели крылатой
Идти на край света готов,
Покроя — «а ля сорок пятый»,
Фасона — победных годов.
Шинель, словно мать и подруга,
И мертвых в бессмертье вела,
Была нам когда-то кольчугой,
Постелью предсмертной была.
Дороги, леса, перевалы,
Холодные песни ветров,
Шинель нам сердца согревала
У дымных привальных костров.
Дороже парадных мундиров,
Шинель моя в серой пыли,
Мы в этой шинели до мира
Полмира когда-то прошли.

Уже стемнело, не метет
Поземка, не дымится.
Сейчас сестра моя придет,
С работы возвратится.
Сестра в избе огонь зажжет,
И разбегутся сумерки.
Сестра достанет:
— На-ко, вот! —
Морозный хлеб из сумки.
Потом расскажет чудеса,
Придвинувшись поближе,
Как по сугробам шла лиса
В своей шубенке рыжей.
Она в заснеженном краю
Шла и хвостом виляла.
И, повстречав сестру мою,
Она ей так сказала:
— Идешь домой ты в аккурат,
Послушай-ка, сестрица,
Там у тебя хороший брат,
Возьми ему гостинца…
На черный хлеб я погляжу,
Его рукой поглажу.
Потом в сторонку отложу
И отодвинусь даже.
Какой же он лисичкин хлеб,
Когда он наш, вчерашний.
Он в нашей печке рос и креп
Под корочкой хрустящей.
И, рассказав мне все — хитра! —
У печки руки греет…
Всем хороша моя сестра,
Да врать вот не умеет.

Еще комбайны на приколе
и не раскована река,
и за проселком в чистом поле
лежат глубокие снега.
Еще по утренней дороге
идут в пальто ученики.
Еще девчонкам на уроке
важней задачи, чем стихи.
Еще пороша ночью кружит,
порой завьюжит, но уже
сияет солнце в первой луже
и отражается в душе.

И вот — разъехались юнцами.
Мелькнула школа вдалеке.
Остались матери с отцами
Стоять на пыльном большаке.

Стремились мы в края иные…
Но позже так хотелось знать —
Каким звонком
со всей России
Нас,
всех уехавших,
собрать!