Людмила Татьяничева - Каменный Пояс, 1982

Выход — иметь в городе два строительных треста, чтобы один из них, скажем, нынешний «Магнитострой», специализировать только для нужд комбината. Так было когда-то, в дни юности Магнитки. Тогда трест входил в состав ММК и дело шло куда успешнее.

— Не надо забывать еще об одной проблеме, — возвратил беседу на землю Михаил Григорьевич. — Представим себе, что дела строительные идут удовлетворительно. А как будет с металлургическим оборудованием?

Вопрос животрепещущий. Страна в последние пятилетки предпринимала героические усилия и вышла на первое место в мире по производству металла. Но видимо, нет победы без потерь. В нашем случае потери — тылы металлургии. Это, прежде всего, отставание металлургического машиностроения. На множество крупнейших металлургических заводов и комбинатов страна имеет всего несколько предприятий, строящих доменные, сталеплавильные, прокатные агрегаты.

— Портфель Уралмаша заполнен на три года вперед, — заметил Тихановский. — Заявки металлургов на новое оборудование проходят со скрипом, а на запчасти и узлы к агрегатам отвергаются напрочь.

Бурдов рассказывал, как он в Электростали вымаливал сделать для Магнитки некоторые агрегаты.

Пришла пора развивать базу металлургического машиностроения. Конечно, это дело тоже не легкое и не одного дня. Но должно же быть начало! Кроме того, магнитогорцы вносят еще два предложения. Передать в ведение Министерства черной металлургии Всесоюзный научно-исследовательский институт металлургического машиностроения. Тогда он будет ближе к своим прямым заказчикам, будет оперативнее решать их нужды. И второе. На базе объединения «Уралчермет» организовать производство запасных частей и узлов агрегатов для уральских металлургических заводов. Идея более чем актуальная. Ведь не только Магнитка отстает сегодня по своей оснащенности от требований времени. Весь металлургический Урал нуждается в реконструкции.

В письме ЦК КПСС, Генеральному секретарю ЦК КПСС, Председателю Президиума Верховного Совета СССР товарищу Леониду Ильичу Брежневу по случаю полувекового юбилея своего предприятия металлурги Магнитки писали:

«Мы стремимся вносить свой вклад в ускорение могущества и процветания нашей любимой Родины. За минувшие полвека Магнитка дала стране 284 миллиона тонн чугуна, 371 миллион тонн стали и около 290 миллионов тонн проката. Получено 11 миллиардов рублей прибыли, что в пять раз превышает стоимость ныне действующих новых производственных фондов комбината…

Будущее Магнитки мы видим в дальнейшем ускорении темпов технического перевооружения комбината, в создании новых прогрессивных процессов, дающих большой экономический эффект».

Когда мы с Тихановским прощались у подъезда заводоуправления, из проходной вышел Бурдов. Он не заметил нас. По непривычно пустынной широкой предзаводской площади он шел в глубоком раздумье. Но вдруг остановился и внимательно посмотрел на родной завод, будто желал ему доброй трудовой ночи.

В уже сгустившихся летних сумерках где-то впереди заалел край неба: над Магниткой рождалась новая заря, ночная, трудовая.

Сердце мое осветила щемящая грусть прощания…

В первых числах апреля свет в тундре стал пронзительно ярок и бел. Наст зимника потемнел и не держал груженые автомобили. Мимо поселка Денисовка, подбазы Второй нефтеразведывательной экспедиции, проследовал обоз оленеводов, замыкающий кочевье к морю. На рогах ездовых оленей пестрели ленты, на упряжи поблескивали бубенцы и медные колокольчики.

В первых числах апреля штаб сводной колонны южноуральских автомобилистов отдал несколько неотложных распоряжений. Все водители должны были покинуть Денисовку и, пользуясь ночными приморозками, возвращаться в Печору. По той причине, что переправу через реку Усу заливало талой водой, Усинскому отряду надлежало срочно оставить территорию Четвертой нефтеразведывательной экспедиции и прибыть на центральную стоянку. Отряду в городе Ухте разрешалось грузить машины на железнодорожные платформы, поскольку зимник Ухта — Вуктыл — предгорья Северного Урала был взломан таежными реками и ручьями, а поэтому закрыт.

Ранним белесым утром фельдшер Аблов встречал на центральной стоянке Денисовский отряд. ЗИЛы прошли более ста сорока километров за день и две ночи. В пути отстали автомобили челябинцев Сухорева и Шамыгина, которые на свой страх и риск загрузились в карьере Юрьяха технологической глиной. Денисовские водители выглядели бодрыми и здоровыми и успели загореть под тундровым солнцем. Они поставили автомобили в один долгий ряд. Борта и облицовка машин обледенели и теперь обтаивали, роняя тяжелые грязные капли. Звенела натужно механическая пила: где-то за стоянкой под самым шлагбаумом резали бревна для креплений.

Если появилась «Дружба», подумалось Аблову, значит — шабаш! Да и время уже. Курганцы еще вчера сняли номера с машин. Башкирская колонна получает платформы на путях в портовой части Печоры.

На дороге взывал о помощи МАЗ геологов, осевший до бортов в кашу из воды и талого снега. Маленький красный «дэтэшка», лязгая гусеницами, вывернул из-за угла конторы бурсклада. И это только позабавило водителей: никакой беды тут не случилось. Наоборот: весна торжествовала над зимой. И было забавно наблюдать, как маломощный бульдозер старается высвободить большегрузный МАЗ.

Потом Роман Яковлевич помогал диспетчерам увязывать пачки путевых листов и ведомостей, но не переставал слушать задиристый звон механической пилы и ощущал желание негромко запеть самому. И даже хмыкал и улыбался, но не пел, знал, что напрочь лишен слуха. Приходили водители: магнитогорцы, ашинцы, копейчане, кыштымцы, златоустовцы — сдавали путевые документы. Возле питьевого бачка старший механик сводной колонны И. Л. Гапиенко развел базар с Володей Ушмондиным.

— Иван Лукич, лампочка сгорела.

— Сгорела? Это хорошо, — отвечает Гапиенко, — это к письму. А какую тебе лампочку надо? Левую или правую?

— Левую, — смеется Володя. — На левую фару окривели мы.

— А нужна ли лампочка? На паровозе поедешь, у него фонари, знаешь, какие, — необидно отказывает Иван Лукич.

Старший механик в поношенном плаще странного сиреневого оттенка, в плоской сдвинутой набекрень кепке. Полушубок Иван Лукич снял вчера, а может быть, сегодня утром. Роман Яковлевич не забыл и, верно, долго не забудет, как в морозы Иван Лукич отогревал шланг подачи пара в диспетчерский балок. Это повторялось каждое утро, и каждое утро в питьевом бачке замерзала вода, замерзали чернила и паста. Казалось, что должна замерзнуть энергия в проводах, но большие лампы продолжали светить.