Джордж Локхард - Наша фантастика № 2, 2001

— Нет, Ленок, ничего страшного. Так… Фигня какая-то приснилась. Спи дальше, если хочешь.

Лена зажмурила глаза, закинула руки за голову и сладко потянулась всем телом.

— Ну, насчет «спи дальше» — это ты сгоряча и не подумав. Я все-таки не персонаж братьев Гримм. А вот насчет… — Резкий поворот головы. — Фигня ему, видите ли, снится. После первой ночи с девушкой его мечты!.. Ну, я тебе сейчас устрою!

С наигранной яростью она бросилась на Юру, делая вид, что хочет выцарапать ему глаза. Он крепко схватил ее неправдоподобно тонкие запястья.

— А вот кто, кому и что устроит, это мы еще будем посмотреть.

Лена склонилась к нему. Густые, апельсинового цвета волосы с обеих сторон свесились на подушку, отгородили его от остального мира, как тонкий полупрозрачный занавес. Под этим занавесом ее кожа казалась совершенно розовой. Брови слегка приподнялись. Губы повлажнели и уже не казались такими тонкими. В глубине серо-зеленых глаз мерцало то самое, вчерашнее.

— Как, маэстро, вы уже готовы к новым подвигам?..

Веселая щенячья возня. Легкие вскрики, сдавленные смешки, шорох сползающего на пол покрывала. На несколько секунд как и вчера — стало страшно. Слишком хрупкое тело, слишком тонкие косточки, слишком нежная кожа. Как бы не поранить, не сделать больно! Но в следующее мгновение — как и вчера — она напряглась, затрепетала, не то подчиняясь, не то сопротивляясь… Ощущение хрупкости исчезло. Теперь ее тело казалось тонкой серебристо-белой лентой, созданной из неведомого инопланетного материала — податливого, как пластилин, сверхгибкого и сверхпрочного. Не человеческая плоть, а отлившаяся в женские формы затвердевшая молния. Его ладони скользили по молочно-белой прохладной коже, гладкой, как мелованная бумага. Ее огненные волосы взвивались, скручивались, разлетались по простыням, как струйки расплавленного металла… «Лунная соната», исполняемая посреди ночной саванны сумасшедшим оркестром под руководством сумасшедшего дирижера.

Ну, Ленка-пенка, ты даешь! Влюбиться в тебя, что ли?..

— Лена!

— Да? — Надо же, голос совсем не утомленный, и взгляд вполне осмысленный. Как будто последние полтора часа почитывала увлекательную книжечку, а не заходилась в бурных оргазмах каждые десять минут. Сам-то Юра до сих пор отдышаться не может. Даже говорить тяжело. И все же…

— Знаешь, Лен, а ведь ты мне снишься постоянно.

— Да ну? Уже? — Веселый, кокетливый тон, лукавая улыбка; и тут же — с комичной серьезностью: Ах, да-да-да, конечно, ты же говорил. «Фигня всякая»…

— Сначала послушай, глупая девчонка. А потом я посмотрю, как ты острить будешь. Знакомы мы с тобой меньше недели, а началось это уже давно! Тогда, в сквере, я тебя узнал, потому и помчался догонять как шальной. Понимаешь? Ты мне снилась еще до того, как мы с тобой познакомились!..

— Ах вот оно что! Ну, значит, это была не я. Это — Вита.

— Подожди… Какая еще Вита? — От неожиданности Юра растерял все слова и не смог выдавить из себя ничего, кроме этого идиотского вопроса.

Лена грациозно, по-кошачьи перевернулась, села, обхватив руками колени, и — совершенно будничным тоном, как будто речь шла о фасоне платья или рецепте яблочного пирога, — пояснила:

— Ну, Вита, моя сестра. Мы с ней — близнецы.

— Да?.. Ну и… То есть…

— Понимаешь, она ведьма. Обожает по чужим снам разгуливать. Да что ты на меня смотришь, как на Змея Горыныча?! Сообрази лучше что-нибудь поесть. А потом сходим прогуляемся. Места тут у вас, смотрю, обалденные.

Юра ошарашенно встряхнул головой, встал с кровати, едва не наступив на желтую маечку и белоснежные трусики, и в полнейшем недоумении отправился что-нибудь соображать. Даже усталость куда-то разом исчезла. Ну, господа, если я и сейчас сплю, это уже перебор!

Изящно балансируя на неустойчивых деревянных мостках, Лена один за другим бросала в речку камушки, пытаясь попасть в одинокую ярко-желтую кувшинку.

— Понимаешь, когда родители погибли, она вместе с ними была. Машина вдребезги, а у нее — только легкое сотрясение мозга и несколько царапин! После этого все и началось. Сны. Сначала они у нее просто очень яркими стали, как будто реальными. А потом она поняла, что может ими управлять, сюжет поворачивать, как пожелает. Представляешь, словно ты попал в сказочную страну, а там все подчиняется твоей воле. Витке тогда всего семь лет было. Ужас, до чего я ей завидовала!.. Ну-ка, ну-ка, подожди… — Бульк. Кувшинка даже не шелохнулась. Лена разочарованно пожала плечами. — Дай еще камешков, я уже на принцип пошла. Так вот, сначала об этом никто не знал (она только мне рассказывала), а потом замечать начали. Лет с одиннадцати она вообще настоящим экстрасенсом стала, на людей как-то научилась влиять. Да не пугайся ты! Она, в основном, по-хорошему влияет. Разве что иногда над каким-нибудь придурком поприкалывается. Но это редко. А так… помогает, наоборот. Камушками лечит. Обычными — вот такими, как эти. Дай-ка еще один… Тьфу, блин, опять мимо… Идет по улице, глядит себе под ноги, пока какой-нибудь камень на нее не «посмотрит». Принесет домой, в тряпочку завернет, какие-то манипуляции над ним проделает, а потом отдаст тому, «кому он нужен» (как уж она это определяет, не знаю). И не было еще случая, чтобы не помогло, честное слово! Ей за это бешеные деньги платят.

Юра понимающе усмехнулся, бросив взгляд на импровизированную пепельницу, полную разноцветных окурков с золотистыми фильтрами, и валяющуюся тут же в траве супердорогую зажигалку.

— К ней даже из Москвы однажды то ли брат, то ли племянник премьера бывшего приезжал. Хи-хи, может, и сам как-нибудь нагрянет! Вот такие у нее… камушки. Ну вот и сны… тоже… Ой, ура-а-а! Есть, попала!

Потеряв равновесие, Лена едва не спикировала в месиво грязно-зеленой тины (как раз по щиколотку бы оказалось!), но Юра вовремя среагировал — успел поймать за талию.

— Еще раз ура! Благородный рыцарь спасает принцессу от неминуемой гибели!

Тут же змейкой выскользнула из его объятий, присела на покрытый мхом валун, закурила, с наслаждением выпуская дым и мечтательно разглядывая огромное облако причудливых очертаний.

— Давай-давай, не отвлекайся, — сказал он. — Благородный рыцарь сгорает от любопытства.

— Что? А, ну да… Водила ее бабка по врачам, они никаких отклонений не обнаружили, только руками разводили. А бабулька у нас была — ого-го! Старая коммунистка! Запретила она Витке этим заниматься. Денег иногда едва на хлеб хватало, а она ей не давала зарабатывать. Во бред! После школы в институт мы обе провалились. Окончили какие-то курсы, поработали пару месяцев. Я — секретаршей, она — бухгалтером. А потом бабушка умерла. Вот тут-то мы развернулись! То есть — она, конечно. Я-то что, я так… Может, в этом году поступлю, наконец, в театральный… До чего это меня притягивает — ты не представляешь!