Джордж Локхард - Наша фантастика № 2, 2001

Тогда-то я и построил Машинку.

На кладбище динозавров гулял ветер, песок шуршал среди костей, и зеленые ящерки прятались в пустых глазницах. Древние хвощи и папоротники медленно превращались в уголь. Им на смену шли голосеменные, то есть елки. На елках сидели белки и занимались черт знает чем, а потом прибежали волки, они гонялись за зайцами, зайцы верещали, а волки скулили — было очень смешно, и утром я рассмеялся, беззаботно и громко, как в детстве.

— Сегодня будет славный день, — сказал я Джил за завтраком.

— Возможно. Но, кажется, ты проведешь его без меня, — мрачно ответила она, ковыряясь в омлете.

— Нет, Джил, с тобой. Сегодня у нас будет прощальный ужин. Я купил «Бифитер». Это ведь, кажется, твой любимый?

— Вау! — ответила она, смягчаясь, и добавила с улыбкой: — Так, значит, надеремся на прощанье?

— На прощанье, — сказал я.

Итак, странный праздник Хэллоуин.

На улице уже стемнело, парни из пожарной части, наряженные воинством Сатанаила, проползли под окнами, горланя «Типперери». Мы сидели в номере. Неторопливо ужинали и не спеша пили. Говорили о разном. В углу около двери спокойно дремала Машинка.

Было очень уютно, и мне стало немного жаль, что совсем скоро этот библейский покой будет нарушен. И все-таки я с нетерпением ждал этого.

Наконец, на улице скрипнули тормоза. Потом еще и еще.

Джил не обратила на это ни малейшего внимания, увлеченная болтовней, но Машинка стала потихоньку заводиться. «Моя ты хорошая!» — подумал я, когда в дверь постучали.

— Откройте, Федеральное бюро расследований! — раздался деловитый голос.

Джил растерянно глянула на меня. Я улыбнулся и крикнул:

— Добро пожаловать, у нас не заперто!

Дверь отворилась, и в номер вошел не кто иной, как специальный агент X. Смит. В руке он держал здоровенный автоматический пистолет, а лицо его источало искреннюю радость охотничьего пса, приученного к крови. Машинку, оказавшуюся за его спиной, он, естественно, не заметил.

— Мистер отчасти Фарвуд — отчасти Тайри Рекс, если не ошибаюсь? — вежливо осведомился он.

— Ошибаетесь. С сегодняшнего утра меня зовут Тони Милн. По-моему, тоже неплохо, а?

— Неплохо, Фарвуд, неплохо. Кажется, был такой писатель, написал сагу про медведя Пуха и его друга, свинью. — X. Смит нервно усмехнулся. Он, кажется, был не в себе от ликования. — Но, так или иначе, вы арестованы. Кстати, сообщаю — гостиница весьма тщательно оцеплена.

— Ну, это поправимо, — сказал я.

— Вот как? — сказал Смит.

— Чик-чик, — сказала Машинка.

— Ч-черт, — сказала Джил, и я остался в обществе двух трупов. Смит, уже падая, нажал на спуск, и короткая очередь прогулялась по номеру. Пули разбили оконные стекла, разорвали бутылку «Бифитера», одна из них вошла в Джил. Вошла очень удачно — по крайней мере, мучиться ей не пришлось.

В окно ударили прожектора, и обычный в таких переплетах мегафонный голос предложил мне сдаться.

Я выглянул на улицу и понял, что становлюсь героем крутого боевика с льстящим моему самолюбию бюджетом. Квартал был оцеплен. Крутились мигалки полицейских машин. Короткими перебежками между ними сновали какие-то типы в касках. На крышах соседних домов стояли прожектора и пулеметы. В небе висел боевой вертолет.

Я смотрел на все это и думал — какие же они кретины! И еще я думал о Бостоне, где сейчас, наверное, ужинает перед теликом Элен. У меня за спиной нетерпеливо жужжала Машинка, но я не спешил. Я знал, что по дороге в Бостон она еще наработается. Об этом я думать не хотел. А думал я о том, как приду к Элен и увезу ее с собой в Финляндию, где, кажется, нет даже мух, не то что жужелиц. Зато есть водка с вершины мира.

Она не будет сопротивляться, я был уверен в этом.

Потому, что я понравлюсь ей.

Потому, что я симпатичный парень и совсем не старый.

Потому, что теперь я, как и она, — млекопитающее.

Канализация засорилась. Дядя Вася лежал на полу трансформаторной и на вопросы не отвечал. Изредка он слабо постанывал, взбрыкивал, отлетая к потолку, но затем медленно опускался на пол и продолжал лежать, ничего вокруг не замечая. Он уже успел опохмелиться и на сегодня был полностью доволен жизнью. Рабочий день был в разгаре.

Михаил Анатольевич на всякий случай заглянул еще раз в дверь туалета, но тут же закрыл ее и плотно закрепил аварийными задвижками. Воды уже было по щиколотку, и через несколько минут она могла начать переливаться через порог. Сам Михаил Анатольевич чинить канализацию не умел. Он был всего лишь начальником базы, старшим научным сотрудником Института астероидов.

Остро ощущая свою неполноценность, он, сморщившись от отвращения, открыл большую бутыль — уже наполовину пустую, — что стояла у него за столом, наклонил ее и осторожно, чтобы не плеснуть на пол, перелил часть содержимого в склянку из-под какой-то кислоты. Закрыв оба сосуда пробками, он задумчиво поглядел на этикетку с изображением черепа, что была приклеена на склянку, и стал вспоминать, мыл ли он ее. Михаил Анатольевич понимал, что вопрос этот совершенно абстрактный и не имеет никакого значения, что в нем заработали дремучие инстинкты, что этот атавизм нужно перебороть, но отделаться от какого-то неприятного ощущения не мог. Наконец, положив склянку во внутренний карман, он прыгнул через комнату к двери, едва не задев головой потолок, выплыл в коридор и запер дверь на ключ. Надо было спуститься на три яруса в котельную.

В котельной, за пультом реактора, шла игра в карты. Котел, видимо, перегрелся, и его отключили, чтобы не отвлекаться от игры. Михаил Анатольевич уже научился не замечать таких пустяков. Он чувствовал, что еще чуть-чуть, и он станет настоящим начальником. Это чуть-чуть — преодолеть отвращение к содержимому бутыли, что стояла у его стола. И тогда он, наконец, сможет окунуться в здоровую атмосферу коллективизма, что царила на базе, тогда его, наконец, станут считать своим. Но это чуть-чуть было очень нелегким для Михаила Анатольевича.

Его заметили, но виду не подали. Люди, освобожденные от эксплуатации, знают себе цену. Он понимал, что надо во всех мелочах соблюдать выработанный веками ритуал, чтобы не оскорбить чувств рабочих. Так говорилось в размноженном на машинке пособии для руководителей баз по действиям в нештатных ситуациях. Сегодня ситуация была нештатная.

Он поставил бутылку на край стола и, слегка кашлянув, сказал:

— Вот что, ребята. Там канализация течет, а дядя Вася, сами понимаете…

— Эт-то мы понимаем, — сказал сдававший карты Мормышкин. — Эт-то мы понимаем. Но не могем. Рабочий день у нас. — И он, как бы нечаянно, смахнул склянку с пульта локтем. Она, конечно, не разбилась, она даже не долетела до пола — кто-то протянул руку и поставил ее на место. Это означало — мало!