Владимир Стасов - Подворье прокаженных

Больдини — один из модных расхожих портретистов в Париже, но три его портрета, выставленные нынче в зале Штиглица, представляют его в самом плачевном виде. Позы его фигур всегда вычурны и вместе бедны, на нынешний же раз, вдобавок к тому, поражают отсутствием изобретательности. Что английский живописец Уистлер, что французская г-жа П. - все одно и то же: и он, и она уперлись поднятыми руками к себе в голову, и лицо с глазами выпячиваются оттуда на зрителя. Колорит — жидкий и страшно неприятный; Группа «Прогулка», изображающая подгулявшего французского буржуа между двух каких-то баб, — отчаянно груба и банальна. Живописец Бланш предлагает за одиннадцать тысяч рублей портрет норвежца Таулоу с его семьей, но это только обезьянничанье с Рубенса, не достигающее своей цели. Бутэ де Монвель представил «Этюды детей», мертво нарисованных и тоще раскрашенных; Фредерик Леон представил двадцать рисунков углем и пять панно масляными красками: первые называются «Труд» и изображают разные сельские и иные работы, вторые называются «Природа» и изображают голого мальчика среди всяческой летней растительности, соломы и цветов; все вместе стоят свыше одиннадцати тысяч рублей, но до того бездарны по сочинению, рисунку и краскам, что каждый посетитель выставки с негодованием утекает поскорее мимо.

Картины давно, по всей справедливости, известных французов Лермитта, Даньян-Бувере и Раффаэлли вовсе не дают понятия о творчестве и работах этих замечательных, талантливых реалистов. Одни из них слабы, другие посредственны на нынешней выставке. Их плохо выбрали.

Из англичан Уистлер представлен всего двумя небольшими холстами: «Девочка в голубом» и «Марина», но обе так бесцветны и ничтожны, что никто, без подписи, никогда бы не догадался, что перед его глазами вещи того Уистлера, который так знаменит своим колоритом! Стоило ли везти так издалека такие ничтожества? Есть тоже на выставке одно знаменитое имя: Бёклин. Но что за Бёклин! Такой, который ничего не стоит. Ужасно посредствен, чтобы не сказать: просто плох. Сюжет — известно, какие всегда сюжеты у Бёклина: «Центавр», напавший на молодую женщину и старающийся овладеть ею. Ну, да хоть бы написано было блестящим манером, по-бёклиновски! Куда! И помина нет.

Ленбах с двумя портретами (один из них, разумеется, портрет Бисмарка: без лица обожаемого им Бисмарка Ленбах уже давно и жить не может, не в состоянии двинуть кистью), но эти два портрета, как и те, что появлялись на прошлогодней выставке у декадентов, не проявили никаких своеобразных, самостоятельных, обращающих на себя внимание качеств.

Либерман имеет на выставке картину с необыкновенным, всегдашним своим световым эффектом: солнечные лучи, упавшие золотыми пятнами на песок и листву древесную, но этот эффект уже значительно приелся, так много раз он повторялся у Либермана; притом эта картина не из лучших у него, хотя цена выставлена изрядная: четыре тысячи пятьсот рублей.

Таков главный состав иностранного контингента. Он слаб, он не интересен. Кто этаким способом выбирал выставку, доказал только свое неумение и безвкусие. Кажется, для этого человека всего более нужны были имена, а не вещи. Но кто не видал настоящих, замечательных картин современных иностранных художников, будет только введен в заблуждение и больше ничего. Он вовсе ничего не узнает про иностранное искусство или, что еще того хуже, получит понятие самое фальшивое. Но кто не понимает, как и что выбирать, лучше бы ему, кажется, в это дело и не мешаться. Неужто же благодарить за сведения кривые и косые?

Но вот что печально. Оказываются сторонники иностранного отдела выставки и ее несчастных выборов, сторонники, которые пробуют защитить все то, что на ней есть худого, слабого, ложного, беспутного. Один из наших художественных критиков, из породы «пачкунов», пытается уверить читателей, что на выставке есть иностранные вещи не только замечательные, но — хорошие и даже — великолепные. Вот-то притча!

И кого же он выдвигает при этом на первый план?

Выдвигает вдруг — Бёклина! И каким способом? Тем, что сначала объявляет, что Бёклин не блеснул, правда, ни рисунком, ни колоритом, но зато «воскресил жизнь центавров, сирен, сатиров, нимф и проч… Фантазия художников вновь разыгралась…» И это, значит, заслуга: воскрешать глупости и всяческий вздор несуразный?! Сатиры и центавры должны разыгрывать фантазию художника, да зараз и нашу! Но разве это возможно? А если даже и возможно, то куда же это годится? К чему же мы учимся, читаем, думаем, беседуем друг с другом, стараемся повысить себя и других, и все это для того, чтобы, в конце концов, по части искусства с ума сходить от центавров и фавнов, обнимающих женщин! Ничего нет поважнее, подельнее и поинтереснее! Какой срам, какой стыд!

Но ведь «пачкуны» обыкновенно считают, что «реализм» есть что-то грубое, непристойное, незаконное, недолжное, что-то такое, что надо гнать и стереть с лица земли. Другими словами, это все та самая прискорбная точка зрения, тот самый плачевный образ мыслей, которые существовали у нас пятьдесят-шестьдесят лет тому назад и заставляли несчастных Булгариных, Гречей и Сенковских презирать и гнать Гоголя, его «Ревизора», его «Мертвые души» и вообще все великие создания русского гения. Но мне кажется, довольно указать на такой факт. Всякие другие слова — лишние. «Пачкуны» могут плевать, если им угодно, вместе с декадентами на то наше искусство, которое всегда брало одну и ту же ноту правды и реализма с Пушкиным, Грибоедовым, Гоголем, Тургеневым, Островским, Достоевским, наконец, с Львом Толстым, — они могут плевать, если им угодно, но от этого дело ни на единую йоту не переменится, и мы, русские, все-таки останемся верными сторонниками и поклонниками того, что русский талант и гений создали великого и несокрушимого, — картин Репина, Верещагина, Вл. Маковского, Сурикова и лучших их товарищей.

На нынешней «международной» выставке (впрочем, вовсе не заслуживающей такого большого заглавия) русское искусство не играло, конечно, хоть сколько-нибудь значительной роли. Ведь тут присутствовали, почти повально, все только картины одних русских декадентов, а между ними нет покуда ни одного замечательного художника. Они все только говорят, и обещаются, и указывают вдаль, в темный горизонт будущего, но сами покуда не произвели ни одной картины или картинки, даже ни одной черточки, которая свидетельствовала бы об их таланте или даже просто способности. Все только слова, слова и слова.

Есть, правда, на выставке, по какой-то странности несколько произведений русских художников, не декадентов, и потому их надо выделить в особую группу. Это: Репин, Серов и Левитан. Но на этот раз картины этих замечательных русских художников — одни недостаточны, другие неудовлетворительны, и потому я считаю за лучшее о них промолчать.