Владимир Стасов - Прискорбные эстетики

Наконец любопытно посмотреть также и на то, в виде какой неимоверной путаницы г. Профан представляет своим читателям картину г. Репина. Он уверяет, что «впереди, злорадно усмехаясь, выплывает рыжая русалка — Италия; она злобно кидает последний взгляд на презревшего ее красы русского гусляра; за нею черная ночная бабочка, может быть, Испания, занятая своими думами; дальше горделиво выступает роскошная царица среди подводных красавиц — белокурая Франция со взбитыми волосами, с золотым ожерельем, в роскошном розовом одеянии» и т. д. Но вот уж подлинно по пословице: «слышал звон, да не знает, где он», г. Профан бессвязно перепутал все намерения автора, а они, между тем, были очень просты, последовательны и понятны. Впереди всей процессии у него поставлены два стихийных существа, представительницы древнего мира: Индия и Персия. Индия, полуженщина, полурыба, рыжая и сердитая, ничуть и не думает усмехаться: до смеха ли ей? Она в отчаянии, что ее, первую же, отвергнул Садко, она рвет ожерелье на своей шее, она готовится погрузиться навеки в бездну. За нею Персия — воздушная Пери с царским венцом на голове, в богатой восточной одежде, с крыльями за спиной; она, в противоположность злой Индии, кроткая, тихая, задумчивая; у ней глаза полны слез, она наклоняет тело и тихо скорбит о своем отвержении. За этими двумя идет новый мир: Испания в костюме и шляпе эпохи императора Карла V, презрительно и холодно улыбающаяся; Италия, величавая белокурая красавица, в великолепном розовом костюме тициановского времени, в золотом ожерелье и прическе (иные критики, глубоко сведущие в истории и костюмах, уверяли, что это маркиза времен Людовика XIV); за нею Англия — островитянка, Франция — красивая, кокетливая в своем уборе из раковин, надеющаяся на себя и соблазнительно улыбающаяся. Далее, за нею, прочие фигуры сливаются в мутных волнах. И одна вырезается ясно и отчетливо, девушка-Чернавушка, бедная неприглядная русская женщина. Эту, какова она ни есть, Садко предпочитает, по глубокому сердечному родству и еще более глубокой привычке, всем остальным, каким бы то ни было красавицам всего мира. Тут не славянофильство — потому что Садко понимает, что не уроды, а красавицы все прочие исторические фигуры — тут только то глубокое чувство и та правда, которую ощущает, по-видимому, сам г. Репин. И вот эту-то правду и убеждение, из-за которых начата и затеяна вся поэтическая картина г. Репина, именно ее-то всю и исковеркали и обезобразили г. Репину наши эстетики, и хулители и хвалители.

Еще ли их-то не называть «прискорбными»?

1877 г.

Все статьи и исследования, написанные Стасовым до 1886 года включительно, даются по его единственному прижизненному «Собранию сочинений» (три тома, 1894, СПб., и четвертый дополнительный том, 1906, СПб.). Работы, опубликованные в период с 1887 по 1906 год, воспроизводятся с последних прижизненных изданий (брошюры, книги) или с первого (газеты, журналы), если оно является единственным. В комментариях к каждой статье указывается, где и когда она была впервые опубликована. Если текст дается с другого издания, сделаны соответствующие оговорки.

Отклонения от точной передачи текста с избранного для публикации прижизненного стасовского издания допущены лишь в целях исправления явных опечаток.

В тех случаях, когда в стасовском тексте при цитировании писем, дневников и прочих материалов, принадлежащих разным лицам, обнаруживалось расхождение с подлинником, то вне зависимости от причин этого (напр., неразборчивость почерка автора цитируемого документа или цитирование стихотворения на память) изменений в текст Стасова не вносилось и в комментариях эти случаи не оговариваются. Унификация различного рода подстрочных примечаний от имени Стасова и редакций его прижизненного «Собрания сочинений» 1894 года и дополнительного IV тома 1906 года осуществлялась на основе следующих принципов:

а) Примечания, данные в прижизненном издании «Собрания сочинений» Стасова с пометкой «В. С.» («Владимир Стасов»), воспроизводятся с таким же обозначением.

б) Из примечаний, данных в «Собрании сочинений» с пометкой «Ред.» («Редакция») и вообще без всяких указаний, выведены и поставлены под знак «В. С.» те, которые идут от первого лица и явно принадлежат Стасову.

в) Все остальные примечания сочтены принадлежащими редакциям изданий 1894 и 1906 годов и даются без каких-либо оговорок.

г) В том случае, когда в прижизненном издании в подстрочном примечании за подписью «В. С.» расшифровываются имена и фамилии, отмеченные в основном тексте инициалами, эта расшифровка включается в основной текст в прямых скобках. В остальных случаях расшифровка остается в подстрочнике и дается с пометкой «В. С.», т. е. как в издании, принятом за основу, или без всякой пометки, что означает принадлежность ее редакции прижизненного издания.

д) Никаких примечаний от редакции нашего издания (издательства «Искусство») в подстрочнике к тексту Стасова не дается.

В комментариях, в целях унификации ссылок на источники, приняты следующие обозначения:

а) Указания на соответствующий том «Собрания сочинений» Стасова 1894 года даются обозначением — «Собр. соч.», с указанием тома римской цифрой (по типу: «Собр. соч.», т. I).

б) Указание на соответствующий том нашего издания дается арабской цифрой (по типу: «см. т. 1»)

в) Для указаний на источники, наиболее часто упоминаемые, приняты следующие условные обозначения:

И. Н. Крамской. Письма, т. II, Изогиз, 1937 — «I»

И. Е. Репин и В. В. Стасов. Переписка, т. I, «Искусство», 1948 — «II»

И. Е. Репин и В. В. Стасов. Переписка, т. II, «Искусство», 1949 — «III»

И. Е. Репин и В. В. Стасов. Переписка, т. III, «Искусство», 1950 — «IV»

Указание на страницы данных изданий дается арабской цифрой по типу: «I, 14».

Статья впервые опубликована в 1877 году («Новое время», 8 января, № 310).

Появлению статьи предшествовали следующие события. Репин в период пребывания за границей написал в Париже ряд портретов и две картины — «Садко в подводном царстве» и «Парижское кафе». Когда эти произведения были выставлены в России как основные работы пенсионера Академии, они были подвергнуты острой критике. Недостатки картин Репина были поставлены консервативной критикой в прямую связь с его взглядами на западноевропейское искусство, изложенными в письмах к Стасову и опубликованными последним (см. статью «И. Е. Репин» и комментарии к ней). Наиболее характерной из содержащих подобного рода высказывания является статья «Выставка в Академии художеств произведений, представленных на соискание степеней» за подписью «Профан» (журн. «Пчела», 1876, № 45–47), написанная А. Праховым, со взглядами которого Стасов вел систематическую борьбу (см. статью «Вступительная лекция г. Прахова в университете», т. 1). Подобные выступления критики поставили Стасова в затруднительное положение. По сравнению с «Бурлаками» картины Репина «Садко» и «Парижское кафе» действительно нельзя было считать шагом вперед. Стасов в свое время очень горячо поддерживал замысел картины «Садко», о чем, например, красноречиво говорит его письмо к дочери С. В. Сербиной-Медведевой от 22 декабря 1873 года: «Репин начал… такую великолепную картину… что я, вероятно, поеду к нему в Париж в июне на две недели для совещания и окончательного порешения всех подробностей этой чудной вещи» (II, 208). Но выполнение замысла оказалось неудачным. Сам Репин писал, что он о картине «невысокого мнения» («И. Е. Репин и И. Н. Крамской. Переписка». «Искусство», 1949, стр. 113). 26 марта 1876 года он сообщал Стасову: «Признаюсь Вам по секрету, что я ужасно разочарован своей картиной „Садко“, с каким бы удовольствием я ее уничтожил… Но я решил кончить ее во что бы то ни стало и ехать в Россию; надо начать серьезно работать что-нибудь по душе; а здесь все мои дела выеденного яйца не стоят» (II, 130). Неудачу Репина Стасов объяснял длительным пребыванием художника за границей, отрывом от родной страны. В письме к Крамскому от 7 ноября 1876 года он писал: «…Все эти три года он [Репин] был в среде, решительно ему вредной… где-нибудь внутри России он снова отойдет и взойдет в свою силу — во всю мощь реалиста, народного художника… полного способности к созданию и воплощению глубоко национальных типов и сцен» (Архив ГРМ). Эти взгляды Стасова разделял и Крамской. Еще в письме к П. М. Третьякову (1832–1898) от 6 июня 1876 года из Парижа он констатировал, что Репин «захирел, завял как-то; ему необходимо воротиться, и тогда мы опять увидим прежнего Репина», а в ответ на вышеупомянутое письмо к нему Стасова, Крамской писал: «Я глубоко сочувствую Репину и уж, разумеется, никогда не буду принадлежать к числу довольных его ошибками» (I, 22, 75).