Владимир Стасов - Мой адрес публике

И, что останавливает глаз и глубоко проникает в душу, это то, что среди всего этого вооружения, мечей, кольчуг, копий, шлемов, стремян и плетей, из картины несется не только одно впечатление силы и кровавых будущих расправ, проломленных черепов, отрубленных рук, исковерканных носов и глаз, но еще впечатление благости, великодушия и добродушия — ими полон всего более сам Илья Муромец, главная срединная фигура. Те другие двое будут только его слушаться.

Вот и выехали эти богатыри, но в Москве покуда им повезло еще довольно несчастливо и непобедительно, а в Петербурге у нас тоже, кажется, вышло не особенно благоприятно. Но, мне представляется, когда они переедут нашу холодную равнодушную границу, когда они выедут с наших полей и равнин в среду европейских западных городов, к ним обратятся там все с тем самым громадным приветом, одобрением, радостью и удивлением, с каким там встречали много раз лучшие создания Репина, Верещагина и Антокольского. Что такое русская национальность в искусстве — там знают, понимают, любят и ценят, кажется, больше, чем сами у себя дома.

А если так, то хоть бы на прощанье, на выезд, позвать бы Васнецова на обед или ужин и там сказать ему «здравицу» и пожелание еще далее и далее итти непоколебимо, бодро и храбро со своими русскими, настоящими русскими картинами, в то время когда, даже в среде лучших и важнейших его товарищей, одни — замолчали, другие — ленятся и сторонятся.

Ведь выставка Васнецова останется в Петербурге так недолго!

На васнецовской выставке есть немало другого, примечательного. Всего выше его декорации, фигуры и костюмы к «Снегурочке»; они полны поэзии, жизни, правды, русского духа, фантазии и красоты.

Я уже писал несколько раз про декорации и костюмы «Снегурочки», но я знал тогда лишь копии в красках и в фототипиях. Теперь я увидел, наконец, самые оригиналы васнецовские. Какая радость, какое счастье, какое чудное знакомство с капитальнейшими произведениями фантазии художника, в высочайшей степени оригинального и самостоятельного. Какая изумительная галерея древнего русского народа, во всем его чудесном и красивом облике, эта галерея старого русского простонародья и его бояр, древних русских девиц и замужних баб в их картинных старых разноцветных одеждах из чудных узорчатых материй и с ожерельями и всяческим дорогим убором на шеях, на руках, на лбах, древнего берендейского царя, и его шутов, и всего его причта. И все эти фигуры — не одно собрание красивых костюмов, — нет, тут перед нами и типы, а иногда даже душевные выражения веселья и печали, отчаяния прелестной оскорбленной Купавы, поэтичного настроения гусляров или ликования бирючей и разудалых молодых парней. Все вместе — это целая галерея картин из русской жизни, да еще происходящей среди живописнейших, полумертвых зимних и цветущих весенних пейзажей, среди таких изумительных созданий древней русской архитектуры, как волшебная «Палата царя Берендея» или «Избы Мураша и Бобыля». Эти декорации, и костюмы, и фигуры навеки останутся драгоценными образцами русского творчества нашего времени.

Другие сцены, как «Три девицы под окном играли поздно вечерком» и иллюстрации к «Песне о купце Калашникове», менее всего «берендеевского» поэтичны, изящны и правдивы по личностям и выражениям, но все-таки поразительны по своей архитектуре, всяческим бытовым и несложным подробностям, наконец, по общей концепции.

«Витязь на распутье» есть новое повторение, усовершенствованное и во многом повышенное, в 1881 году, первоначального акварельного наброска 1870–1871 годов и первоначальной масляной картины 1878 года.

Пейзаж «Затишье» есть картина мастерская, полная задумчивости, меланхолии и тихой скорбной поэзии. Кажется, Васнецов способен еще многое чудесное сделать в этом роде.

Наконец, между созданиями фантастическими, волшебная вещая птица «Гамаюн» (1895 года) сильно поражает и увлекает фантазию вдаль.

Обозревая все это чудесное собрание разом, невольно думаешь про себя: «Ах, если бы Васнецов захотел однажды создать иллюстрации, в рисунках или картинках, к „Слову о полку Игореве“, к „Руслану“ Пушкина или к разным сценкам из древнейшей русской летописи, каких бы тут чудес надо было еще ожидать, подобных его нынешним „Богатырям“ и сценам и картинам из „Снегурочки“!»

1899 г.

«МОЙ АДРЕС ПУБЛИКЕ». Статья впервые была опубликована в 1899 году («Новости и биржевая газета», 12 февраля, № 43).

Статья написана по поводу выставки произведений В. М. Васнецова, организованной в Петербурге в начале 1899 года. На этой выставке среди произведений на темы русских былин и сказок, эскизов декорационных работ и портретов была экспонирована картина «Богатыри» — одно из крупнейших высокохудожественных созданий русского искусства. «Богатыри», как бы символически воплощающие силу, мощь, дух русского народа, всем своим глубоко национальным, патриотическим, мощным обликом противостояли ничтожным, «нищим духом» экспонатам «подворья прокаженных». Они прекрасно выражали основную идею, сформулированную словами Васнецова в первоначальном названии картины: «Богатыри — Добрыня, Илья и Алеша Попович на богатырском выезде примечают в поле — нет ли где ворога, не обижают ли где кого».

Глашатай национальности в искусстве, демократизма, Стасов увидел в картине Васнецова активную, даже в своем мудром спокойствии, силу народа и поставил это произведение в прямую связь с «Бурлаками» Репина: «И тут и там вся сила и могучая мощь русского народа. Только эта сила там — угнетенная и еще затоптанная, обращенная на службу скотинную или. машинную, а здесь — торжествующая, спокойная и важная, никого не боящаяся, ибо выполняющая сама, по собственной воле, то, что ей нравится, что ей представится потребным для всех, для народа».

Статья Стасова, как и все его выступления, преследует две цели: раскрыть существо творчества художника и нанести удар по современным вредным явлениям в искусстве. В этой связи следует отметить, что по поводу творчества Васнецова и его картины «Богатыри» было немало высказываний в печати, причем положительную оценку «Богатырей» дал и Дягилев. Однако это отнюдь не говорило о примирении двух прямо противоположных враждующих позиций в оценке картин Васнецова. Подход Стасова к творчеству художника совершенно иной. Стасов в свое время приветствовал жанровые картины Васнецова, с которых художник начал свое творчество. В 1898 году он пишет статью «Царь Берендей и его палаты» (журнал «Искусство и художественная промышленность», No№ 1 и 2), в которой дал высокую оценку декорационным работам художника: «Это истинные chefs d'oeuvre'ы театрально-национального творчества… Никогда еще ничья фантазия не заходила так далеко и так глубоко в воссоздании архитектурных форм и орнаменталистики древней Руси, сказочной, легендарной, былинной». Теперь усилия Стасова направлены на то, чтобы отбить потуги критики враждебного лагеря, который хочет взять Васнецова под свое влияние, а его творчество в свой арсенал. Критик приветствует ту часть учащейся молодежи Академии художеств, которая правильно, по-стасовски, поняла значение «Богатырей», — «вот эта молодежь стоит на верном пути… и не уйдет, авось, ни в какие постыдные и глупые расколы».