Станислав Мелешин - Южный Урал № 13—14

— Раньше возили из стержневого в формовочное на тележках. Было и неудобно, и бой стержней получался большой. Теперь установили конвейер, и стержни плывут к формовщикам непрерывным потоком, — рассказывает Кириллин.

Вот по рольгангу, устроенному низко, над самым полом, к формовочному станку подкатывается тяжелый железный щиток опоки. Раньше формовщик должен был нагнуться, поднять щиток и поставить его на станок на уровень груди. Теперь он просто нажимает ногой педаль, вздыхает пневматический подъемник, и концевая часть рольганга поднимается, и вместе с ней поднимается тяжелый щиток. Формовщику остается только переставить щиток с рольганга на станок.

Тяжелой операцией было сталкивание готовой формы с рольганга на конвейерную тележку, которая должна была унести опоку к вагранкам под заливку чугуном. Толкали ее вдвоем, напрягая все силы. Теперь в прорези между валками рольганга мы видим железный штырь. Рабочий нажимает педаль, штырь приподнимается, захватывает опоку и плавно сдвигает ее с рольганга на тележку.

— Труд стал неизмеримо легче, а производительность резко увеличилась. Здесь, например, мы формуем тормозной барабан. Раньше формовка 280 барабанов была выработкой рекордной и достигалась редко, после тщательной подготовки, обычно в дни предпраздничных вахт. Теперь без особого напряжения формовщик выдает 330 барабанов и устает гораздо меньше.

— Кто же автор всех этих предложений?

— В большинстве случаев инициатива исходит от Семина, а в дальнейшем работаем всем коллективом, — говорит Кириллин. — Он у нас такой — любит всякие усовершенствования. И уж если услышит что-нибудь дельное, подхватит какую-нибудь мысль — обязательно доведет ее до дела. На этот квартал мы наметили 12 мероприятий по механизации — будьте спокойны, выполнены будут все до единого!

Однако сам Петр Васильевич не особенно доволен состоянием дел в механизации трудовых процессов.

— Конечно, кое-что делаем: и толкатели, и подъемники, и пневматические заслонки, и вот конвейерную ленту установили на подаче пустых опок. Но всего этого мало, и делается все это как-то непланомерно, я бы сказал — не по-научному. Знаете, о чем я думал в последнее время? Нам в цехе нужна специальная группа механизации с опытными конструкторами, монтажниками и механиками. Ну, положим, для начала хотя бы 4—5 человек. Тогда мы могли бы послать конструкторов с определенным заданием механизировать какой-либо участок и не выпускать их оттуда, пока они не сделают настоящего дела. Кстати сказать, такая группа есть в литейной Горьковского автозавода: семь человек работают над вопросами механизации производства, только этим и занимаются…

— Так в чем же дело, Петр Васильевич? Почему не создать такую группу здесь, на Уральском?

Семин задумчиво и несколько смущенно поглаживает подбородок:

— Начинал я, как говорится, продвигать этот вопрос. Но, понимаете, совпало это дело с начавшейся у нас работой по сокращению управленческого аппарата и просто совесть не позволила настаивать в такое время на организации еще одной управленческой надстройки. А вообще-то, конечно, следует подумать… Такая группа должна быстро окупить затраты, в это я твердо верю. Будем надеяться, что эта моя небольшая мечта осуществится…

— А о чем вы еще мечтаете?

Петр Васильевич молчит, задумавшись.

— У нас почему-то принято считать, что мечта — это большое личное устремление человека. А у меня, пожалуй, таких устремлений немного, большинство устремлений связано с производством. Сам не понимаю, но как-то все так получается, что все время думаешь о производстве, все время приходят в голову деловые соображения…

— Какие же?

— Ждем вот, что нам в ближайшее время увеличат план. Нельзя сказать, чтобы у нас на производстве не было резервов — есть, конечно. Однако проектная мощность цеха давно перекрыта, и с каждым днем эти резервы отыскивать и использовать приходится труднее. Поэтому нам сейчас крайне необходимо провести три мероприятия, чтобы быть готовыми к выполнению увеличенного плана.

— Три мероприятия?

— Да, три. Решающие мероприятия. Во-первых, нам нужно устроить кожух с водяным охлаждением на плавильном поясе вагранки. Это позволит выкладывать внутреннюю футеровку не в два с половиной кирпича, как теперь, а в два. Следовательно, емкость вагранки увеличится на 20 процентов, а с таким увеличением мы можем принять солидную добавку к плану. Во-вторых, нам нужен дополнительный, третий мостовой кран на шихтовом дворе. Повторяю: проектная мощность цеха давно перекрыта и два крана никак не могут обеспечить весь объем погрузочно-разгрузочных работ. Мы буквально задыхаемся от потока сырья. В-третьих, в стержневом отделении нам нужна вертикальная сушильная печь. Строят ее уже пять лет, да все недостроят… Вот и стоит эта печь, как памятник тому «вниманию», которое управление завода уделяет своим передовым цехам…

Иронические кавычки на слове «внимание» подчеркнуты тоном голоса так энергично, что мы явно удивлены. Заметив это, Петр Васильевич грустно усмехается:

— Мы справляемся со своими задачами, обеспечиваем завод отливками, из-за нас не стоят механические цехи и сборочные конвейеры, нас хвалят на всех собраниях и заседаниях, а вот конкретная помощь, простое внимание к нашим насущным нуждам не всегда есть. И это считается нормальным, на то мы, дескать, и передовой цех, чтобы справляться с трудностями! А вот, если бы мы держали сборку, не выдавали бы номенклатуру — тогда были бы у нас и вертикальная печь, и кожух с водяным охлаждением, и мостовой кран на шихтовом дворе. Все, чего бы мы тогда не пожелали — исполнилось бы! Грустно, но это так!

Много раздумий у этого сорокапятилетнего невысокого, плотно сложенного человека, с простым рабочим лицом. Петр Васильевич — сын московского литейщика, в пятнадцать лет начал работать учеником формовщика и в годы становления Московского автомобильного завода работал там рядовым формовщиком. Работая, учился в вечернем техникуме, защитил диплом на тему «Тепловой баланс вагранки», был старшим мастером и начальником формовочного отделения. Жизнь литейного цеха стала его жизнью, и менять ее на какую-нибудь другую он не намерен.

Раздумья его посвящены и ставшему родным литейному цеху Уральского автозавода, в строительстве и монтаже которого он участвовал четырнадцать лет тому назад, в годы становления автомобильной промышленности на уральской земле. Раздумья его касаются и всего завода в целом, созданию которого посвящена вся вторая половина его жизни. Многое ему хотелось бы видеть не таким, каким он видит сейчас.