Виссарион Белинский - Очерки бородинского сражения (Воспоминания о 1812 годе)

Все, сказанное нами, клонится к тому, чтобы показать, что общество или народ не есть отвлеченное понятие, но живая личность, единое тело и единая душа; что оно рождается не случайно, не по человеческому условию и произволу, но по воле божией; что оно не есть только необходимая форма развития человечества и не имеет причины в нужде и в пользе людей, но есть само себе цель, в самой себе носящая свою причину; что оно развивается не механически, но динамически, то есть собственною самодеятельностию жизненной силы, составляющей его сущность, не чрез налипание и сращение извне, но внутренно (имманентно) из самого себя, органически, как дерево из зерна… Доселе мы смотрели на общество, как на нечто единое и целое: теперь взглянем на него, как на единство противоположностей, которых борьба и взаимные отношения составляют его жизнь. Общество состоит из людей, из которых каждый человек принаддежит и себе и обществу, есть индивидуальная и самоцельная особность и член общества, часть целого, принадлежащая не себе, а обществу. Прежде всего, всякий человек есть особность, есть личность, индивидуальность, которая есть исходный пункт всех его действий и необходимое условие его действительности. Как особность, он стремится к своему личному удовлетворению; но лишь только сделает он шаг к этому удовлетворению, как встречает себе препятствие вне себя, где он видит множество существ, подобных ему, так же, как и он, стремящихся к личному удовлетворению. Что полезно ему, то полезно и другому; а как иногда для многих полезно одно, то каждый, стараясь воспользоваться им один, старается лишить его всех других, – борьба личностей и индивидуальных особностей. Далее: что полезно одному, то вредно другому, и этот другой старается не допустить первого, – опять борьба личностей. Это зрелище представляет в себе все творение, которое есть бесконечное многоразличие особностей; это зрелище представляют собою бессмысленные животные; но в людях, как существах разумных, это же самое зрелище, имеющее своим основанием сознание своей единичности каждым лицом, есть только исходный пункт жизни, которая есть борьба, но результаты которой представляют новое зрелище. Человек, как особность, естественно видит в других людях, как особностях же, нечто враждебное себе; но в то же время он доходит своим разумом до сознания, что каждая из этих враждебных ему особностей имеет такое же право на личное удовлетворение, как и он, и что, следовательно, если он требует от них уступок и нуждается в их помощи, то и они вправе требовать от него уступок и помощи. Вот закон любви, которая есть чувственный, так сказать, разум, или бессознательная разумность! Из закона любви вытекает закон нравственный, который сознается из столкновения внутреннего (субъективного) мира человека с внешним (объективным) миром. Всякий человек есть сам себе цель, и жизнь дана ему как удовлетворение, как счастие, как блаженство, к которым, следовательно, он имеет полное право стремиться, сообразно с своими личными потребностями, наклонностями и средствами. Внутри себя носит он таинственный и бесконечный мир, полный желаний, порывов, стремлений, страданий и радостей, и только чрез удовлетворение этого своего мира может он достигнуть счастия. Это мир внутренний, мир субъективный человека, сфера, в которой он сам себе цель и, кроме себя и личного своего удовлетворения, имеет право никого и ничего не знать. Субъективная сторона человека истинна и, следовательно, действительна; но всякая односторонняя истина, доведенная до крайности, впадает в нелепость. Субъективность, оставаясь субъективностию, в сфере знания превратится в ограниченность и произвольность понятий, в сфере чувства – в сухой и безнравственный эгоизм, в сфере действия – в преступление и злодейство. Субъект есть личность; но что же такое эта личность, кого выражает и определяет она? Субъективная личность есть выражение и определение духа, а дух бесконечен: следовательно, субъективная личность не должна быть ограниченностию: дух истинен, следовательно, субъективная личность не должна быть эгоистическою. А между тем ограниченность есть условие всякой субъективности. В чем же примирение этого противоречия, где выход из него? в столкновении субъективной личности человека с объективным (вне его находящимся) миром. Человек есть частное и случайное по своей личности, но общее и необходимое по духу, выражением которого служит его личность. Отсюда выходит двойственность его положения и его стремлений; его борьба между своим я и тем, что находится вне его я , составляет его не-я. В отношении к его индивидуальной особности мир не-я, мир объективный, есть враждебный ему мир; но в отношении к его духу, как проблеску бесконечного и общего, мир его не-я, мир объективный, есть родной ему мир. Чтоб быть действительным человеком, а не призраком, он должен быть частным выражением общего, или конечным проявлением бесконечного. Вследствие этого он должен отрешиться от своей субъективной личности, признав ее ложью и призраком, должен смириться перед мировым, общим, признав только его истиною и действительностию. Но как это мировое или общее находится не в нем, а в объективном мире, он должен сродниться, слиться с ним, чтобы после, усвоив объективный мир в свою субъективную собственность, стать снова субъективною личностию, но уже действительною, уже выражающею собою не случайную частность, а общее, мировое, словом, стать духом во плоти. В сфере жизни, в сфере действия столкновение субъективной личности с объективным миром совершается деятельно же, не как житейская опытность, но как разумный опыт жизни. Почва, на которой вырастают благотворные плоды разумного опыта, есть нравственное чувство. Субъект, сознавая свою особность, свою самоцельность и следуя инстинктивному стремлению к личному удовлетворению, чувствует себя на каждом своем шагу и в каждом своем действии как бы связанным какими-то внешними отношениями; он говорит себе: «Я сам себе цель, и хочу жить для жизни, жить для себя»; но внешний мир говорит ему: «Ты не для себя создан, ты мне принадлежишь, каждую твою радость, каждое твое наслаждение ты можешь получить только с моего позволения». С ужасом и ненавистию внимает юный человек этому страшному голосу какого-то призрака, которого он не видит, но которого могучие объятия обхватили его со всех сторон и не позволяют ему ни одного свободного движения. В этом невидимом сторуком исполине он видит существо совершенно внешнее и враждебное себе; но разумный опыт жизни, ценою страшной борьбы, противоречий, страданий, перемешанных с торжеством победы, примирением и радостями, уверяет его наконец, что этот колоссальный и враждебный ему призрак есть его же родное, его же внутреннее, словом, законы его же собственного разума, его же субъективного духа, но только осуществившиеся во вне его, как явления. В самом деле, он видит, что он есть единичная личность, которая сама себе цель, но он же видит, что у него есть отец, мать, братья, сестры, родственники, друзья, знакомые, наконец, общество, отечество, правительство и что со всеми этими предметами (объектами) его субъективная личность связана не условными узами, но узами крови и плоти, а следовательно, и духа. Он понимает, что если бы они сами захотели отрешиться от него, сделать его свободным от них, он потерял бы всякое значение в собственных глазах, очутился бы в собственных глазах призраком без почвы, на которую уперлась бы его нога, без воздуха, которым освежилась бы грудь его, без имени, которым бы он обозначил себя в немой беседе с самим собою. В духовном развитии человека момент отрицания необходим, потому что кто никогда не ссорился с истиною, у того и мир с нею не очень прочен; но это отрицание должно быть именно только моментом, а не целою жизнию: ссора не может быть целию самой себе, но имеет целию примирение. Всякий духовный процесс совершается с болью и страданием, и столкновение субъективной личности человека с объективным миром сперва необходимо является, как борьба и страдание. Но дорогое и покупается дорогою ценою, и благо тому, кто ценою страдания приобретает истину, которая одна дает блаженство, его же ржа не тлит и тать не похищает {14}. Но горе тем, которые ссорятся с обществом, чтобы никогда не примириться с ним: общество есть высшая действительность, а действительность или требует полного мира с собою, полного признания себя со стороны человека, или сокрушает его под свинцовою тяжестию своей исполинской длани. Кто отторгся от нее без примирения, тот делается призраком, кажущимся ничто, и погибает. Алеко Пушкина поссорился с обществом и думал навсегда избавиться от него, пристав к бродячей толпе детей природы и вольности; но общество и там нашло его и страшно отомстило ему за себя через него же самого. Так как, несмотря на все его мудрствования, оно жило в нем бессознательно и кровно, то он и вздумал, вопреки своим понятиям, наложить на полудиких детей природы то же самые стеснительные условия общественности, против которых сам восставал, и два трупа лежали перед ним, как необходимые результаты его ложного положения в отношении к самому себе, и навсегда унесли с собою в могилу всякую надежду его на счастие и мир души в этой жизни…