Дмитрий Каралис - Волшебная лопата

Чудаков А.П.Ложится мгла на старые ступени: Роман-идиллия. — М.: Время, 2012. — 640 с., — 5е изд. Серия: Самое время!

Да простят наследники и друзья известного филолога Александра Павловича Чудакова мое желание покритиковать его книгу. Но это тот случай, когда нельзя умолчать. К тому же в литературе действует принцип: с ушедшими авторами разговариваем, как с живыми…

В дневниках, приложенных публикаторами к роману, автор напоминает, что роман не автобиографический. Хотя биографии главного героя романа, историка Антона Стремоухова, и филолога Александра Чудакова — во многом схожи. Да и дед у них общий — Леонид Львович. И фотография деда, и снимок дома, в котором прошло детство героя, помещены, надо думать, неспроста.

В микшировании правды и вымысла нет ничего удивительного — по литературной вселенной вихрем гуляют мемуары с косметикой сегодняшнего дня, псевдодневники и псевдоблоги, стилизованные автобиографии и как бы документальные романы… Главный вопрос: что получится на выходе — факт истории цивилизации или факт литературы? Оба результата почтенны и заслуживают снятых шляп и аплодисментов. И совершеннейшая чепуха получается, когда автор пытается сесть между жестким канцелярским стулом документа и резным креслом художественного вымысла.

Начну с вызывающей недоумение фотографии, помещенной перед титулом. Интеллигентного вида человек в очках и тельняшке позирует с малой совковой лопатой, вонзив ее в гальку рядом с цветочной клумбой и делая вид, что собирается копать. Но, простите, копают штыковой лопатой, а совковой перебрасывают сыпучие грузы. Ясно, что кадр постановочный: воткнул, поставил ногу, застенчиво улыбнулся в объектив — готово! Филолог на даче. Любит не только работать за письменным столом, но и физический труд ему по плечу. Знает народную жизнь. И не стал бы я придираться к лопате (перед взглядом в вечность любой может ошибиться и схватить не тот инструмент), кабы она в руках автора не превратилась в волшебную и не занялась бы профанацией жизни и литературы.

Сначала о профанации без лопаты. Сообщается, что отца главного героя не взяли в армию по зрению, у него минус семь — ибо «глаза он испортил в московском метро, где сварщики работали без щитков»! Работающие без щитков сварщики — это как космонавты, выходящие в открытый космос в кедах и спортивных костюмах.

Вот солдаты, вернувшиеся с фронта, сидят на бревнах, пьют самогонку, закусывают вареной картошечкой и вспоминают: «… когда надо было сделать для танков проход в минных полях, Жуков приказывал по этому полю пустить пехоту; проход образовывался, техника оставалась в целости». Либо солдаты на бревнах перепились и забыли, что в минном деле, как нигде, вся загвоздка в щеколде и взрыватель противотанковой мины срабатывает лишь от наезда гусеницы танка, колеса орудия или автомашины, а к пехотному сапогу взрыватель противотанковой мины сознательно индифферентен. Либо Жуков, отдававший такие приказы, был полный баран. В чем я сильно сомневаюсь…

В романе, еще в 2000 году получившем премию журнала «Знамя» — «За произведение, утверждающее либеральные ценности», — таких нестыковок и нелепиц разливанное море. Если они входят в дефиницию «либеральные ценности», то нужно ли утверждать такие обморочные ценности?

Ну, с Жуковым более-менее понятно — у него либералам отведена известная роль — заваливать врага трупами наших солдат и беречь танки. Кто следующий подходит под категорию врагов либеральных ценностей? Понятное дело, Жданов.

Этот злодей кушает в блокадном Ленинграде икру, осетрину, пьет отменную водку и по совету врачей играет в Смольном на подземном корте в теннис, чтобы сбросить лишний вес. Прочитаешь такое и задумаешься: видать, «дело врачей» не на пустом месте родилось, если врачи давали астматику Жданову такие несовместимые с жизнью советы. А наш герой, чтобы не быть голословным, рассказывает читателям, что, приехав в Ленинград для написания коллективной книги о блокаде, получил допуск в секретные архивы и нашел там накладные на отпуск в Смольный разных деликатесов, которые поедал Жданов с челядью. И както многочисленным членам жюри Букеровской и иных премий невдомек, что накладные на отпуск товаров в исторические архивы не попадают, а значит, врет наш лирический герой, с чем мы его и поздравляем. И попутно заметим, что под зданием Смольного никаких кортов никогда не было и нет, в чем может убедиться каждый, послав соответствующий запрос в администрацию городагероя ЛенинградаПетербурга.

Так вот, о либеральных ценностях. Генерал Власов — это бесспорно человек чести. Он, оказывается, мог еще в 41 м, под Москвой, драпануть к Гитлеру, но не хотел выглядеть трусом, испугавшимся мощи вермахта, и перешел на сторону врага лишь в 1942 м — чтобы помочь ослабевающему фюреру свалить ненавистного Сталина. Нда.

А далее подвыпившие фронтовики со своими бревнами и самогонкой словно переносятся на машине времени в ХХI век и попадают в передачу «Суд истории», где и продолжают неспешно трындеть под руководством Николая Карловича Сванидзе или господина Гозмана «за победу».

Например, о том, что в оккупированных областях немцы разрешали открывать церкви, а в Смоленске и вообще открыли кафедральный собор, в котором при советской власти был музей атеизма. Получается, что фашисты — просто гуманисты рядом с ненавистной советской властью! Святсвятсвят! А если сказать так: «Фашисты, сжигавшие в крематориях людей, как дрова, и вешавшие на морозе голых детейпартизан, словно в насмешку над Богом, разрешали открывать для собственного спокойствия православные церкви». Не правда ли, такое сообщение прозвучит иначе?

И кто из фронтовиков в романеидиллии ни откроет рот, того хоть сейчас посылай на «Эхо Москвы» вести передачу «Цена победы». Окруженный Берлин штурмовать не следовало — немцы сами бы сдались. В партизаны никто добровольно не шел, мобилизовывали, как в армию. Мирное население партизан не любило. Заградотряды и приказ 227 «Ни шагу назад!» — это плохо. В Финскую войну воевали неправильно. За что Матросову такие посмертные почести, если, кроме него, было больше сотни «амбразурщиков»? О 28 панфиловцах, погибших под разъездом Дубосеково, все наврали — несколько панфиловцев осталось в живых. И летчик Гастелло погиб не совсем так, как писали в газетах. И почему Зоя Космодемьянская с керосином и спичками попала в пантеон героев, когда были и более достойные люди, например, партизаны Игнатовы, придумавшие «не обнаруживаемые миноискателем деревянные мины и подорвавшие десятки поездов»?

Что ответить «фронтовикам», стоящим на страже либеральных ценностей? Вопервых, мины с корпусом из дерева находились на вооружении и Красной армии, и вермахта, а потому «придумывать» ничего не требовалось. А во вторых… Но хватит и во первых.