Оскотский Григорьевич - Гуманная пуля

Я пишу эти строки летом 1999 года и, похоже, от "индийского" вари- анта нас пока что спасло начавшееся минувшей зимой повышение мировых цен на нефть. Спасение кажется настолько чудесным, что иные наши экономисты, нагнетавшие осенью 1998-го безысходное уныние, теперь, не моргнув глазом, переходят к оптимизму. Поговаривают даже о начале подъема.

Но за повышением цен когда-нибудь неизбежно последует спад. Тем более, что себестоимость нашей сибирской нефти во много раз выше, чем ближневосточной (весной 1999 года - 14 и 2 доллара за баррель соот- ветственно, при средних ценах на мировом рынке 18 - 19 долларов). Тем более, что, если смотреть правде в глаза, ни наша нефть, ни остальные природные ресурсы, ни цветные металлы Западу особенно и не нужны. Система мировой экономики в основном сложилась во времена Советского Союза, она прекрасно обходилась без него, и еще лучше сумеет в буду- щем обойтись без России, от которой, к тому же, отпали богатые при- родными ресурсами имперские окраины - Казахстан, Азербайджан, Туркме- нистан. Запад проявляет к России внимание потому, что в ее руках находятся остатки советского ядерного арсенала. Но этим не прокор- мишься.

А главное, главное - никуда не делся демографический кризис. Общее старение населения, разбухающая масса пенсионеров и уменьшающееся число трудоспособных, подрывают - при сохранении олигархической, ма- фиозной экономики - сами возможности для устойчивого роста. Дело даже не в том, грянут или нет новые кризисы, подобные 17-му августа, про- валится или нет большинство населения на индийский (или угандийский) жизненный уровень. Дело просто в том, что рано или поздно этому боль- шинству предстоит осознать: никаких надежд у него нет вообще, оно навсегда обречено на бедность и будет погружаться в нее все глубже.

Здесь ключевое слово - "навсегда". Заставить основную массу насе- ления, даже пожилого и усталого, н а в с е г д а смириться с такой перспективой, удерживать его в этом смирении, сохраняя нуворишам их "мерседесы", офисы и роскошные виллы, будет весьма затруднительно без диктатуры. И тогда, вполне вероятно, она придет. Не обязательно пу- тем переворота. Скорей всего, путем ужесточения существующей системы власти.

Конечно, это будет репрессивная диктатура. Массовых беспорядков ей, скорее всего, подавлять не придется, но карательные меры против отдельных лиц и групп, слишком активно проявляющих свое недовольство, могут сделаться постоянными.

Диктатура невозможна без идеологического, пропагандистского обес- печения, и она принесет с собой идеологию. Какую? Конечно, национа- листическую (чем же еще приятно пощекотать ограбленного и голодного, как не национализмом?), но вряд ли нацистскую. Для нацистского вари- анта, как мы говорили, у нас слишком мало молодежи, энергии, да и ма- териальных ресурсов. К тому же, откровенным фашистам просвещенный За- пад может сказать свое "фэ!" А без западных товаров, без поездок на Запад, без лечения на Западе и, наконец, без западных банков, где можно прятать свои капиталы, нашим будущим диктаторам, как и нынешним правителям, - не прожить.

Есть ли исторические аналоги у подобной диктатуры? Конечно, есть. Достаточно взглянуть на Латинскую Америку. У нас давно уже многие мечтают о пришествии чилийского Пиночета. Но пиночеты выдвигаются предпринимателями-производителями, на них опираются и в их интересах действуют. Компрадорская буржуазия и организованная преступность вы- двигают совсем иных диктаторов, таких, как парагвайский Стресснер.

Для тех, кто забыл или не знал: Парагвай - государство с обширной территорией, 407 тыс. кв. км (больше, чем Италия и Португалия вместе взятые), и с населением 4,5 млн. человек (средняя плотность почти как в России). В стране богатейшая природа, основные экспортные товары - древесина ценных пород, хлопок, продукты животноводства, цитрусовые, табак и т.д. Есть запасы марганцевых, медных, цинковых руд, есть нефть. При этом экономика находится в состоянии нескончаемого кризи- са, а народ живет в страшной бедности. Причина - засилье олигархии (примерно 25 богатейших семей и 1500 помещиков) и организованной пре- ступности. "Теневая экономика" охватывает добрую половину всех эконо- мических операций (совсем как у нас). Только 1/3 экспорта-импорта осуществляется на законном основании, все остальное - контрабанда.

Вот в такой стране в 1954 г. пришел к власти, совершив государст- венный переворот, генерал Альфредо Стресснер и бессменно правил поч- ти 35 лет, из которых 33 года страна жила в условиях чрезвычайного положения, а любая оппозиция была загнана в подполье. Это была нацио- налистическая диктатура. Нашим тупым национал-патриотам с их манией чистопородности, должно быть, трудно себе представить, какой можно проповедовать национализм в стране испано-индейских метисов всех от- тенков кожи, половина которых говорит по-испански, а половина - толь- ко на родном гуарани, да при том, что сам Стресснер по происхожде- нию - немец. Но для государственной идеологии и пропаганды такие пу- стяки значения не имеют. (Так что, если нахрапистые демагоги, - а уж этого добра, в отличие от чего другого, у нас в избытке, - станут ис- пользовать в России парагвайский опыт, полиэтнический и многоконфес- сиональный состав ее населения непреодолимых препятствий не создаст.)

За годы правления Стресснера были убиты по политическим мотивам 12 тысяч человек, свыше 400 тысяч прошли через тюремные застенки, а 1,5 миллиона эмигрировали, спасаясь отчасти от террора, но главным обра- зом - от нищеты. Если по проценту заключенных и убитых со Стресснером мог бы потягаться товарищ Сталин, то процент эмиграции, достигнутый доном Альфредо (1/3 населения страны), - абсолютный мировой рекорд.

При этом в Парагвае формально действовала конституция, периодичес- ки избирался парламент (один кандидат по каждому округу, назначаемый лично Стресснером), а раз в пять лет шумно проводились "перевыборы" самого Стресснера на президентский пост. Подобная бутафория, плюс свобода эмиграции, плюс отсутствие преследований по расовым и религи- озным мотивам (сажали и убивали, действительно, за другое) позволяли Западу, прикрывая глаза, если не считать Парагвай демократическим го- сударством, то во всяком случае поддерживать с ним отношения в полном объеме, не вмешиваясь в его "внутренние дела". Правда, эмиграцию Стресснер не ограничивал не столько для того, чтобы нравиться Западу, сколько по экономическим соображениям: переводы, высылаемые эмигран- тами родственникам, оставшимся в Парагвае, играли важную роль в фи- нансовой жизни страны.

Понятно, что Стресснера люто ненавидел весь народ, и в феврале 1989 года 77-летнего диктатора наконец-то свергли (его же близкий родственник, главнокомандующий вооруженными силами). Начались демо- кратические перемены. Военное правительство организовало выборы и пе- редало власть правительству гражданскому, стали возвращаться бывшие политэмигранты, отдали под суд самых одиозных деятелей прошлого режи- ма. Хотелось бы порадоваться за измученную страну, да не получается: ни в экономике, ни в жизни простого народа ничего не изменилось. Больше того: весной 1998 года промелькнули сообщения о том, что те- перь большинство парагвайцев хотело бы возвращения престарелого дик- татора, доживавшего свой век в изгнании, в Бразилии. При нем Парагвай грабила, в основном, только группировка близких к нему олигархов и главарей преступных кланов. А при установившемся "демократическом ре- жиме" начался тотальный грабеж, без всяких правил и ограничений.