Коллектив авторов - Как мы читаем. Заметки, записки, посты о современной литературе

…На меня повлияли в самом начале моего поэтического пути две женщины. Это Седакова и Елена Шварц.

Я даже перевез из родительской квартиры в свою собственную, уже в тридцать лет, всего несколько современных поэтических книг. Одной из них была книга, изданная «Гнозисом», – седаковская, без названия: просто «Стихи». Год издания – 1994. Там были среди остального «Стелы и надписи», а также любимое мной «Китайское путешествие». Я знаю, откуда рос мой «Репейник». Он тоже кому-то казался полоумным. Правда, не умничающим. Да и как репейник может начать умничать? Это же растение.

Это из стихотворения Седаковой. 1982 год. Я и есть этот мальчик: еще учусь в школе. Имя Седаковой я узнаю только лет через двенадцать. А еще через 25 лет в греческом посольстве, сказав, что видел ее в программе Солодникова, спрошу, как часто, некстати:

– Почему там, в программе, так много глубокомысленных, не ваших, пауз?

Седакова улыбнулась:

– Разговор же всегда в паузах.

– Для эха? – хотелось мне спросить, но я передумал.

Седакова однажды (не мне) рассказывала, что Веничка Ерофеев часто говорил, что его пьянство носит символический характер.

«…каждый упивается своим – кто водкой, кто чем-то еще… Неизвестно, кто пьянее. Для него было важно, чтобы алкогольный сюжет не понимали слишком буквально. В реальности дело было сложнее, у него была и наследственная предрасположенность. Отец Венички был алкоголиком, брат… В юности он не прикасался к спиртному. Все случилось вдруг. Передаю его рассказ. Поступив в МГУ, в Москве, бредя по какой-то улице, он увидел в витрине водку. Зашел, купил четвертинку и пачку «Беломора». Выпил, закурил – и больше, как он говорил, этого не кончал. Наверное, врачи могут это описать как мгновенный алкоголизм» [85] Л. Виноградов, О. Седакова. Венедикт Ерофеев – человек Страстей // Правмир. 2013. 24 октября. .

Как это хорошо. Мгновенный алкоголизм. Как мгновенное стихотворение. (На самом деле ни в алкоголизме, ни в стихотворениях ничего хорошего нет – не делайте так, дети. Но это «без пауз» мне нравится. Не надо больших интервалов: пусть стишок идет за стишком. Веточка за веточкой. След в след. Собака за мальчиком, мальчик за стариком.)

Читал ли Венедикт Ерофеев Ольге Седаковой свои «Петушки», пока их писал? Нет. Он закончил текст очень быстро, к концу года, и у всех приятелей оказалась эта тетрадка.

В курилке университета они ее читали. Всего и был один экземпляр. Написанная от руки книга. В общей тетради в 48 листов.

Такая маленькая? (Как-то я себе поэму, когда читал, представлял больше. Неужели она вся поместилась в тетради из 48 листов? Или я читал с паузами?)

– Вот, ты звал, я пришел.

Здравствуй, отец, у нас перестроили спальни.

Мама скучает. – Сын мой, поздний, единственный, слушай,

я говорю на прощанье: всегда соблюдай благородство,

это лучшее дело живущих…

– Мама велела сказать…

– Будешь ты счастлив.

– Когда?

– Всегда.

– Это горько.

– Что поделаешь,

так нам положено.

Молча собака глядит

на беседу: глаза этой белой воды,

этой картины —

«мальчик, собака, старик».

Когда нас позвали в зал, там стоял длинный стол, а на нем много-много закусок.

Я взял одну и съел. «Она с мясом? – спросила Ольга Седакова. – Просто я не ем мясо».

Я взял вторую (через паузу) и отломил половину:

– Теперь никогда не поймешь: что с чем. Но мне кажется, эта – все-таки с мясом.

Потому что искусство поэзии требует слов – в стихах чрезвычайно важен их выбор. Почему поэт какое-то слово не вспомнит ни при каких обстоятельствах, а какое-то до дыр затреплет, не особо задумываясь над его смыслом, – и то, и другое предельно значимо.

Вот, кстати, автор цитаты из первой моей реплики любил в повседневной речи низать «и т. д.»: «…и так далее, и так далее, и так далее…». Зачем нам тут, в разговоре о стихах, нужна эта «повседневная речь»? Потому что современная русская поэзия – это бесконечный процесс оповседневнивания высокого, точнее, производства поэтических смыслов из материи, традиционно изготовляемой для прозы, которая, как мы помним, требует «болтовни». И вот поэт «болтает», вроде как забалтывая реальность, а на деле, случается, выбалтывает ее всю – со всем тем, что сию минуту видит, чувствует, вспоминает, не брезгуя выражениями, подчеркивающими ее, реальности, предельную неиллюзорность, посюсторонность. Примеров такого безудержного говорения полно; за них поэтов любят, за них же и линчуют. Меня сейчас интересуют средства.

Слыхали выражение: «вот это вот всё»?

«Теперь все предпочитают нежнятинку: розовые волосы, кружевные воротнички, рюкзаки-медвежата, вот это вот всё » (Дария Кошка, курсив мой). «Петров замер, пробуя сформулировать какую-нибудь интересную шутку, связанную с тем, что аптекарша с лицом строгого, но справедливого советского педагога начальной школы приняла его за наркомана. Одновременно с этим Петров понял, что его вообще очень часто принимают за наркомана; видимо, какой-то нездоровый образ жизни, который Петров вел, ковыряясь под машинами, как-то отражался на его внешнем виде. Шутка должна была обыгрывать именно вот это вот всё » (Алексей Сальников, курсив снова мой). «…а потом решил путешествовать, потому что надо путешествовать, пока молодой, потом будет работа, взрослая жизнь, вот это вот всё, ну ты понимаешь » (Вадим Левенталь, курсив не мой).

Возможно, под видом «вот этого всего» к нам просочилось английское and all that jazz (или all this stuff ). Хотя наше выражение кажется если не более энергичным, то более экспрессивным.

О чем оно? Во-первых, его ни в коем случае нельзя смешивать с этими вот всеми «и т. д.», «и все такое», характеризующими скорее говорящего, нежели то, о чем он говорит. Во-вторых, путать его с «вот это», «вот это вот» и «вот это самое» тоже не следует. «Вот это вот всё» – выражение сравнительно недавнее: лет десять ему, быть может, пятнадцать. Однажды впитав нечто новое, язык дает этому новому «обратную силу»: носителям начинает казаться, что ничего нового тут нет, что «так говорили еще во времена моего детства».

В «Журнальном зале» всего шесть или семь ссылок, содержащих наше выражение; самая ранняя за 2005 год. Какое заключение можно сделать на основе их анализа? «Вот это вот всё» писатели-прозаики чаще всего используют в качестве яркой краски с оттенком пренебрежения в адрес окрашиваемых явлений/предметов. Полагаю, впрочем, что в сходном значении им пользуются и люди более мирных профессий. Не нам, скромным словесникам, задавать здесь тон – мы можем (вернее, обязаны) чутко улавливать перемены, служить сверхточными эхолотами ; язык, как известно, язычит себя «сам», будучи безусловным инстинктом нашей природы.