Коллектив авторов - Как мы читаем. Заметки, записки, посты о современной литературе

И человек ищет в продуктах, произведенных и производимых цивилизацией, подтверждения своей системы. В том числе и в литературе. Какие-то произведения действительно подтверждают, какие-то кажутся человеку совершенно пустыми, какие-то спорят с ним, какие-то могут разрушить или изменить его систему. И ему необходимо об этом сообщить миру. И он, этот человек, берется за перо, шариковую ручку, хватает ноутбук…

Ему неизвестны разные филологические словечки, он наверняка не читал «Гильгамеша» и Гесиода, да и Тургенева с Достоевским имеет право знать на уровне школьной (а не университетской) программы, но вполне может писать сильные критические статьи. Не расширенные разборы одного или другого романа, а именно статьи, где тот или иной роман является поводом, точкой отталкивания. Отталкивания не в океан мировой литературы, а в реальную жизнь.

Можно отталкиваться и от «Курочки Рябы» с «Колобком». Это, кстати, делают эстеты-стебники, чтоб позабавить публику и блеснуть креативностью, эрудицией и тому подобным. Но эти сказочки вполне достойны стать поводом для действительно серьезного разговора о мироустройстве.

Говорить о художественных достоинствах или недостатках произведений, бесспорно, стоит. Правда, этот разговор не должен главенствовать, быть сверхзадачей критика. Большинство же сейчас занимаются стилистическими, смысловыми блохами (на вершине айсберга – Александр Кузьменков), бесконечно спорят о том, как оценивать «круглый стол овальной формы».

Представители эстетической критики бесконечно будут ходить по кругу и изобретать велосипед, что так печалит Дмитрия Бавильского. Эстетическая критика не может, по моему мнению, породить настоящие идеи, открыть действительно новое. Это может сделать критика идеологическая. А ее практически нет. Кто появился двадцатилетним в короткий период надежды на возможность настоящего обновления если не мира, то страны в начале нулевых, повзрослел, отшлифовался и переквалифицировался. А следующей волны все нет. Вот и закисаем.

Роман Сенчин медленно и методично наползает на современную критику. Упрекает критиков в тщедушности, малой питательной ценности и заглатывает их то поодиночке (А. Кузьменков), то пачками (двадцатилетние начала нулевых). Чего же он хочет? Оказывается, критику идеологическую вместо эстетической [123] См. текст Р. Сенчина выше. .

Но разве не идеологическая критика, которую начали Добролюбов, Чернышевский, Писарев, продолжили Плеханов и Луначарский, привела в итоге к соцреализму и утрате свободы интерпретации? Хотим повторения? Тезисы Сенчина во многом совпадают с теми:

Сенчин: «не расширенные разборы, а статьи, где тот или иной роман является поводом, точкой отталкивания. Отталкивания не в океан мировой всемирной литературы, а в реальную жизнь» [124] Там же. . Чернышевский: цель искусства – «обще-интересное в жизни», «приговор о явлениях ее» [125] См.: Н. Чернышевский. Эстетические отношения искусства к действительности (Диссертация) // Собр. соч. в 5 тт. Т. 4. М.: Правда, 1974. .

Сенчин: «Представители эстетической критики будут бесконечно ходить по кругу, изобретать велосипед <���…> бесконечно спорить о том, как оценивать круглый стол овальной формы». Писарев: «Говорить об эстетике стоит только для того, чтобы радикально уничтожить ее и навсегда отрезвить тех людей, которых морочит философствующее и тунеядствующее филистерство» [126] См.: Д. Писарев. Разрушение эстетики // Д. Писарев. Литературная критика. Л.: Художественная литература, 1981. В 3 тт. Т. 2. .

Если же Сенчин говорит «не о государственной идеологии, а об индивидуальной», делая камертоном критического высказывания личную мировоззренческую систему («какие-то произведения кажутся человеку совершенно пустыми, какие-то спорят с ним, какие-то могут разрушить или изменить его систему. И ему необходимо сообщить об этом миру»), то незачем среди бела дня с фонарем бегать. Instagram и Telegram полны книжных блогеров, «хватающихся за ручку» после каждой книги, чтобы сообщить об этом миру. Вот только термин «идеологическая критика» им никак не подходит.

Далее Сенчин переходит к критике «эстетической», представители которой «оценивают книги с точки зрения грамотности, оригинальности, зачастую сравнивают с уже известными (им, по крайней мере) образцами», употребляют «разные филологические словечки… чтобы позабавить публику и блеснуть креативностью, эрудицией». Но это критика не эстетическая, а дегустационная, пафос которой, как и пафос работы сомелье, в создании антуража. Подставим вместо «вина» «книги»: «Сладкие вина традиционно популярны в нашей стране, поэтому мы предлагаем самые лучшие купажированные и моносортовые вина в этой категории. Яркие, ароматные, гастрономичные, дружелюбные, понятные широкому кругу потребителей». У сомелье тоже много магнетизирующих «словечек»: «с древесным тоном, богатое, пряное, хрустящее», «чернильное», «со штрихом». Изысканно, волнующе, непонятно. И так же мало относится к действию алкоголя, как дегустационная критика – к содержанию книги. Сложно устоять, если «Петровы в гриппе» и выдохшийся Пелевин рекламируются как «свежий, цветочный аромат с нотами лесного ореха, красных ягод и белых цветов с цитрусовыми, сливочными и ореховыми оттенками», подавать «с морепродуктами, устрицами, брускеттами и канапе с сыром». Дегустационные критики далеки от бодлеровского «enivrez-vous… de vin, de poésie, ou de vertu», но восхитительно работают с настроением.

Есть и спившиеся сомелье: критики, смытые потоком отечественной словесности. Бедняги бултыхаются в лит-процессе с воплями: суслосос, мезгажуй, недовыбродок, мерло чилийское. Им кажется, они соединили бодлеровское «il faut être toujours ivre» с хлебниковским «о, засмейтесь усмеяльно!», но со стороны видно иное, конфузное: употребляют бессистемно, берут количеством, а не качеством, под видом анализа гонят шаржи, банальщину («молодое вино кислит») и стада квазиблох.

Но ни ловля блох после передоза отечественной словесностью, ни дебаты о круглом столе овальной формы не имеют отношения к эстетической критике и не обладают тем, что делает критику настоящей. Первое – чувства. Еще Кант говорил: «Суждение называется эстетическим именно потому, что определяющее основание его есть не понятие, а чувство (внутреннее чувство) гармонии в игре душевных сил» [127] См.: И. Кант. Критика способности суждения. М.: Искусство, 1994. . Второе – анализ структуры, разговор о том, как произведение сделано: «комментарий должен быть направлен на то, чтобы произведение стало для нас более, а не менее реальным. Функция критики – показать, что делает его таким, каково оно есть» (С. Зонтаг) [128] С. Зонтаг. Против интерпретации и другие эссе. – М.: Ад Маргинем Пресс, 2014. С. 24. .