Михаил Габович - Памятник и праздник: этнография Дня Победы

А после объединения, возможно, и три традиции, если вспомнить, например, грандиозный берлинский мемориал Холокоста.

По словам Бурдье: «Детерминации, связанные с особым классом условий существования, производят габитусы — системы устойчивых и переносимых диспозиций, структурированные структуры, предрасположенные функционировать как структурирующие структуры, т. е. как принципы, порождающие и организующие практики и представления, которые могут быть объективно адаптированными к их цели, однако не предполагают осознанную направленность на нее и непременное овладение необходимыми операциями по ее достижению. Объективно “следующие правилам” и “упорядоченные”, они, однако, ни в коей мере не являются продуктом подчинения правилам и, следовательно, будучи коллективно управляемыми, не являются продуктом организующего воздействия некоего дирижера».

По определению Бурдье: «Социальный капитал представляет собой совокупность реальных или потенциальных ресурсов, связанных с обладанием устойчивой сетью более или менее институционализированных отношений взаимного знакомства и признания — иными словами, с членством в группе. Последняя дает своим членам опору в виде коллективного капитала, “репутации”, позволяющей им получать кредиты во всех смыслах этого слова. Эти отношения могут существовать только в практическом состоянии, в форме материального и/или символического обмена, который способствует их поддержанию. Они также могут быть оформлены социально и гарантированы общим именем (именем семьи, класса, племени, школы, партии и т. д.) или целым набором институционализирующих актов, призванных одновременно формировать и информировать тех, кто через них проходит […]. Будучи основанными на устойчивых актах материального и символического обмена, возникновение и поддержание которых предполагает подтверждение близости, они также частично несводимы к объективным отношениям близости в физическом (географическом) или даже в данном экономическом и социальном пространстве».

Здесь уместно вспомнить, что «каждый политический режим […] конструирует свою собственную версию прошлого, которая становится официальной памятью государства». Но навязать такие государственные смыслы одесситам и ленинградцам в Берлине не удается. Для окончательного вытеснения этой памяти должны смениться поколения.

Кроме Дня Победы это еще 8 марта, все еще отмечаемое в восточном Берлине (бывшем ГДР), и 1мая.

Андреас Хюйссен, в свою очередь, отмечает, что «форсированное развитие дискурсов памяти в Европе и Соединенных Штатах в ранние 1980-е годы черпало энергию главным образом в непрерывно ширящихся дебатах о Холокосте (вызванных телевизионным сериалом “Холокост” и позднее, отчасти, движением его свидетелей) также, как и целым рядом политически нагруженных сериалов и широким освещением в СМИсорокалетней и пятидесятилетней годовщин Третьего Рейха». Подобный интерес к событиям Холокоста заставляет его говорить о глобализации дискурса о Холокосте.

Подтверждение своим наблюдениям я нахожу в работе Карен Кёрбер, отмечающей, что «в случае с русскоязычными евреями “Великая Отечественная война” является центральным местом коллективной памяти». Она также указывает на то, что во многих обществах общины существуют различные нарративы по поводу празднования 9 мая. Поколение участников войны требуют отмечать этот день открыто. «Для этого у них существует украшенная наградами грудь, также как общее пение песен Дня Победы […,] поднятие во время торжеств российских флагов». С точки зрения коренных евреев [Alteingesessene] эта дата не только смещает фокус с жертв Холокоста, она также служит внешней легитимизации, придает самоуверенность русскоговорящим евреям в общине, поддерживает негативные стереотипы в отношении Германии как принимающей страны. Кёрбер приводит следующую цитату из интервью с русским евреем: «Речь не идет о том, что одна диктатура победила другую диктатуру. Тысячи, сотни тысяч евреев сражались в рядах Красной армии, потому что если бы Гитлер победил в войне, то тогда бы все евреи погибли. У евреев не было другого выбора. Они сражались за свои жизни, за свои семьи против социал-нациоанализма. Что бы произошло со всеми евреями, если бы советские проиграли войну? Кто бы остался в живых из евреев? Никто. Но, к сожалению, когда мы начинаем об этом дискутировать, немецкие евреи этого не понимают». В результате параллельно с образом жертвы, доминировавшим до недавнего времени в общине, слышны уже и воспоминания о сражавшихся с фашизмом «еврейских солдатах», освободивших свой собственный народ.

Со многими из этих наблюдений следует согласиться. Вместе с тем, описание «русскоговорящих евреев» в духе группизма приводит к конструированию гомогенного солидарного сообщества там, где его не существует. Безусловно «русскоговорящих евреев» многое объединяет, особенно в ситуации эмиграции. Но, вместе с тем, это очень дифференцированная среда. Как раз изучение памяти о войне демонстрирует, как по-разному актуальны события 1941–1945 гг. для одесситов, ленинградцев, москвичей, бакинцев и пр., и, кроме того, показывает еще и разнообразное отношение к 9 Мая внутри самих этих городских сообществ. Речь не только о поколенческих отличиях, но и о проходящих в этой среде дискуссиях по поводу традиций иритуалов.

Zentralwohlfahrtsstelle der Juden in Deutschland — Центральная благотворительная организация евреев Германии, берлинское отделение.

Россия в данном случае отождествляется с бывшим СССР— общей родиной всех переживших войну.

Прежний руководитель берлинского отделения ZWST.

Награды ветераны одевают только по праздникам. В повседневной жизни в Берлине ордена и медали они неносят.

В 2013 г. в рамках проекта «Памятник и праздник» в Берлине было записано в общей сложности 92 полуструктурированных интервью на немецком, русском и английском языках. Помимо подробной беседы с одним из организаторов «праздника-2» (см. ниже) это интервью продолжительностью от 1 до 22 минут с посетителями мемориалов в Тиргартене, Панкове и Бухе (8 мая), «музейного праздника» в Карлсхорсте (8 мая) и Трептов-парка (проходящих 9 мая «праздника-1» и «праздника-2», см. ниже). Интервьюеры: Полина Аронсон, Михаил Габович, Ансгар Гильстер, Алена Епифанова, Евгения Лёзина, Марк Сватек-Эвенштейн, Александр Формозов, Ольга Шонова. Интервью транскрибировали Алена Епфиванова, Янник Попелка и Мария Сакаева. Фотографы: Дарья Андреева, Полина Аронсон, Михаил Габович, Маргарита Кабакова, Милена Кремакова, Евгения Лёзина, Марк Сватек-Эвенштейн, Алла Тетерина, Ольга Шонова.