Михаил Габович - Памятник и праздник: этнография Дня Победы

Выражение «русский памятник» правильно в том смысле, что памятник адресован только советским людям, солдатам Красной Армии. К австрийцам он совсем не обращается. Он не предупреждает их, не упрекает, не сводит счетов и не пугает цифрами. (…) Он игнорирует жителей той страны, в которой его поставили, в которой должны были его поставить. Он отдает честь павшим советским солдатами — и все. Таким образом, это памятник, весьма благородным образом обращенный к самому себе. Интровертированный и экстерриториальный. Его сложную иконографию могут по-настоящему понять только те, к кому он обращается: советские участники той войны, которую в Советском Союзе называли Великой Отечественной. В ином переводе — Великой Патриотической. Немецко-русскую пояснительную табличку перед памятником поставили совсем недавно[1].

Этому замечанию созвучно одно из главных впечатлений, вынесенных мной из наблюдений за коммеморативными мероприятиями венских «майских праздников». «Праздник радости» на Хельденплац вечером 8 мая 2013 года, собравший тысячи демократически и про-европейски настроенных австрийцев, и праздник Победы на Шварценбергплац, где на следующий день с утра собрались местные россияне и выходцы из бывшего Советского Союза, казалось, имели отношение к двум совершенно разным войнам. И в этом, как мне кажется, заключается своеобразие австрийского случая по сравнению как с Германией, так и со странами бывшего советского блока, и особенно со странами Балтии. В данном случае речь не идет о конфликте интерпретаций истории и итогов Второй мировой войны, как в случае с «бронзовым солдатом» в Таллинне. В отличие от таллинской площади Тынисмяги, Шварценбергплац отнюдь не является ареной битвы за австрийскую историю и идентичность — эта роль прочно закрепилась за Хельденплац. И в отличие от Берлина, где советские военные мемориалы укоренены в ГДРовском прошлом, в Вене местные группы и политические акторы не пытаются инструментализировать советский мемориал или встроить его в свои политические стратегии.

Это не значит, однако, что Мемориал советским воинам, воздвигнутый в 1945 году в ознаменование триумфальной победы над нацистской Германией, утратил сегодня свое геополитическое значение. В современной Вене, которая остается одной из дипломатических столиц Европы и местом, где базируются штаб-квартиры основных международных организаций, мемориал безусловно выполняет важную репрезентативную функцию для современной России. Кульминацией ее является церемония возложения венков при участии представителей дипломатических миссий стран СНГи других европейских стран. Еще более заслуживающей внимания является новая функция мемориала как центрального «места памяти» и точки кристаллизации коллективной идентичности новой русскоязычной диаспоры, которая насчитывает в современной Вене несколько десятков тысяч человек. Эта диаспора, не представленная в местной политике и слабо организованная, не укоренена в послевоенной австрийской истории и не ассоциирует себя с ней (в отличие от русских в странах Балтии). Русские, приходящие с цветами к советскому мемориалу в Вене 9 мая, как правило, не ощущают себя наследниками «освободителей»; никому также не приходит в голову рассматривать их как «оккупантов». Они выбрали Австрию для постоянного или временного жительства по прагматическим соображениям и относительно недавно; они практически не знают не только современной австрийской истории — как правило, они мало что знают о боях за Вену, о послевоенном советском присутствии в Австрии и об истории советского военного мемориала. Тем более интересен механизм «территориализации памяти»[2] русскоговорящей диаспоры в Вене, в процессе которого происходит «присвоение» элементов чужого городского ландшафта. Празднование 9 мая на площади Шварценберг в последние годы — пример «изобретения традиции». Это процесс, поощряемый «сверху» (российское посольство и курируемая им Ассоциация соотечественников, а также Российский культурный центр), однако опирающийся на инициативу «снизу» и просто очевидную потребность части местных русскоязычных жителей заглянуть на часок к советскому мемориалу, возложить цветы, сфотографироваться с друзьями, а то и посидеть в тени с выпивкой и закуской и попеть под гитару. За пределами России это практически единственная дата в году (не считая, может быть, православной Пасхи) [84], когда значительная часть русскоговорящих собирается вместе.

В данной статье, опираясь на свои наблюдения коммеморативных мероприятий в Вене 7, 8 и особенно 9 мая, а также беседы и интервью с их участниками, я собираюсь проанализировать «изобретение традиции» празднования дня Победы в Вене, основной сценой которого является Мемориал советским воинам на площади Шварценберг. Маргинальное место этого мемориала на символической карте Вены (несмотря на его центральное месторасположение) является также интересным симптомом, свидетельствующим об особенностях трансформации австрийской коллективной памяти в течение послевоенных десятилетий. Обе культуры памяти, присутствующие в Вене — доминирующая (хотя несомненно внутренне противоречивая) австрийская и более чем маргинальная (пост)советская — демонстрируют, хотя и совершенно по-разному, тезис немецкого социолога Бернхарда Гизена о том, что коллективная память формируется в континууме между триумфом и травмой, а идеальные типы героя-победителя, трагического героя или побежденного, жертвы и преступника задают линию координат как для коллективных представлений о прошлом, так и для конструирования коллективной идентичности[4]. Я попытаюсь продемонстрировать это, противопоставляя два «места памяти» — Хельденплац и Шварценбергплац, их меняющуюся роль в публичном пространстве Вены и связанные с ними коммеморативные ритуалы.

При всем многообразии мест памяти в Вене Площадь героев (Хельденплац) занимает особое место в австрийской истории и коллективной памяти. Она как нельзя лучше подходит для иллюстрации тезиса Бернхарта Гизена об амбивалентности триумфа и травмы. Со своей помпезной архитектурой, репрезентировавшей когда-то силу и влияние империи Габсбургов и военный триумф ее полководцев, Площадь героев стала в современной Австрии напоминанием о коллективной травме национал-социалистического прошлого, символом соучастия в преступлениях Гитлера и последующей исторической амнезии. «Место памяти» Хельденплац неотвязно ассоциируется с одним событием[5] — речь идет об историческом выступлении Адольфа Гитлера с балкона Нового дворца Хофбурга перед приветствующими его толпами австрийцев 15 марта 1938 года, через два дня после вступления немецкой армии в Австрию. В результате Аншлюса (присоединения к нацистской Германии) Австрия потеряла государственную независимость, которая была восстановлена только в мае 1945 года.