Яков Миркин - Правила неосторожного обращения с государством

«Отложился Израиль от дома Давидова до сего дня».

И силы их уменьшились.

Ну и что, мы меняемся?

Так же глупы, так же своекорыстны, так же, хотя это и грех, недальновидны. Так же кажется, что если больше скорпионов и больше бичей, то будет так, как нужно.

Нет, не так. Их уже предостаточно.

Тот, кто нарушил меру свободы, никогда не получит радости.

См.: Новый Сатирикон, 1916, № 40. С. 3

Типичные ошибки властей при первых волнениях в цветных революциях:

1) никаких компромиссов, дожать, ни шагу назад, один кнут — никакого пряника, переоценка силы;

2) запаздывание, неадекват в оценке ситуации, когда идет по нарастающей;

3) не дай Бог, кто-то погибнет — цепная реакция;

4) высокомерие — смертный грех. Не дай Бог обидеть коллективного человека — что с ним не считаются;

5) полагание на ближний круг как на свой, твердокаменный;

6) уверенность, хотя зарождается двоевластие.

Всё это на поверхности — несколько десятков революций XX–XXI веков.

См.: Новый Сатирикон, 1915, № 38. С. 2. Рис. В. Лебедева

Чтобы вас скинули, должно быть двоевластие. Кто-то должен объявить, что он тоже — власть. Или уже был властью, параллельной. Или еще не власть, но изо дня в день растущий, набирающий объемы — силы. Жестче, ближе к желаниям всех, нахрапистей, чем вы. И на самом деле это он — власть.

Российская история нанизана на двоевластие.

Петр Великий, буйно прорастающий на глазах царевны Софьи Алексеевны.

Екатерина, в будущем Вторая, в гвардейском мундире [213], умыкающая власть у мужа своего, Петра.

Сын, с победительным именем Александр, ждущий, что ночью случится с отцом его Павлом, тоже Первым.

Николай II и Государственная Дума, оттягивающая власть на себя. Царское Село — и Таврический дворец, как антитезы. 1917 года.

Временное правительство — и зеркало его, Петросовет. Враг — Петроградский военно-революционный комитет. Таврический дворец и Зимний против Смольного. Двоевластие 1917 года.

Белый дом, сокращающий Кремль в размерах, в силе, в способности влиять на события. 1991 год. Буря двоевластия. И еще Москва — и 14 столиц так называемых «союзных республик». В упор они не видели этот союз.

Кремль против бунтующего Белого дома. Президент против Верховного Совета и вице-президента. Чуть было не. 1993 год.

Никогда больше? Ни за что?

Только если восторжествуют 1) рациональность, 2) сердечность, 3) свобода мышления и 4) игра на опережение — желаний общества.

5) Никогда.

См.: Новый Сатирикон, 1916, № 8. С. 6. Рис. А. Р.

28 апреля 1915 г. «…Вдруг приносят букет красных цветов и записку… Убеждаемся, что она от Керенского. Скажите, пожалуйста! Да еще такая восторженная! Впрочем, в нем есть что-то гимназическое, мальчишеское, в нем самом, что, должно быть, и мило в нем» [214].

5 апреля 1917 г. «Я верю Керенскому, лишь бы ему не мешали» [215].

20 мая. «Керенский — настоящий человек на настоящем месте» [216].

9 августа. «Что же сталось с Керенским? По рассказам близких — он неузнаваем и невменяем» [217].

14 августа. «Керенский — вагон, сошедший с рельс» [218].

23 августа. «Стоит шофер, в буквальном смысле слова: гетры, картуз. Оказывается Керенским» [219].

Гетры и картуз.

1 сентября. «Керенский — самодержец — безумец» [220].

8 октября. «Когда история преломит перспективы, — быть может, кто-нибудь вновь попробует надеть венец героя на Керенского. Но пусть зачтется и мой голос. Я говорю не лично. И я умею смотреть на близкое издали, не увлекаясь. Керенский был тем, чем был в начале революции. И Керенский сейчас — малодушный и несознательный человек; а так как фактически он стоит наверху — то в падении России на дно кровавого рва повинен — он. Он. Пусть это помнят. Жить становится невмоготу» [221].

Жить. Становится. Невмоготу.

5 ноября. «Да, фатальный человек; слабый… герой. Мужественный… предатель. Женственный… революционер. Истерический главнокомандующий. Нежный, пылкий, боящийся крови — убийца. И очень, очень, весь — несчастный» [222].

Нам от этого не легче. Хотя почему? Если бы всего этого не случилось, мы бы просто не появились на свет.

В России родились бы другие люди. И это была бы другая Россия.

См.: Вейс. Быт народов. Книга 2. С. 474

Дело было 1 ноября 1917 г. Он бежал из Гатчины.

«„Снимайте френч — быстрее!“. Через несколько минут я преобразился в весьма нелепого матроса: рукава бушлата были коротковаты, мои рыжевато-коричневые штиблеты и краги явно выбивались из стиля. Бескозырка была мне так мала, что едва держалась на макушке. Маскировку завершали огромные шоферские очки» [223].

«Мои преследователи повсюду искали меня… Я отрастил бороду и усы. Бороденка была жиденькая, она кустилась лишь на щеках, оставляя открытыми подбородок и всю нижнюю часть лица. И всё же в очках со взъерошенными патлами по прошествии 40 дней я вполне сходил за студента-нигилиста 60-х годов прошлого века» [224].

Ему — 36 лет. Всего. Впереди — полвека в эмиграции. Вот-вот распространится анекдот, что убежал он в юбке, в обличье сестры милосердия. Керенский очень сердился по этому поводу. Но с анекдотами ничего не поделаешь, они — вечны.

А вот, наконец, счастье. Керенский в Мурманске, на борту французского крейсера. Миг торжества — «через несколько минут я уже был в руках искусного парикмахера и вскоре мои лохмы и борода усыпали весь пол».

«Мы наслаждались совершенно необычным для нас состоянием полного покоя» [225].

Не было только покоя в России.

«Больше не надо было быть постоянно начеку» [226].

Зато тем, кто остался, нужно было быть начеку — верно, постоянно, неустанно — еще 70 лет.

На самом деле, дольше.

См.: Сигналы, 1906, № 2. С. 4

Что мы от них ждем?

Быть запоминающимся. Открытым. Произносящим речи. Главнокомандующим — чем-то имени самого себя. Институт. Фонд. Библиотека.

Клинтон — спикер (гонорар до нескольких сот тысяч долларов за раз). Авторские за книги.

Шредер — член наблюдательных советов, комитетов акционеров (газ, нефть, трубопроводы), советов управляющих музеев, фондов. Женился — и обновил сюжет.