Яков Миркин - Правила неосторожного обращения с государством

Прочь старцев! В 1812 г. Сперанскому — 40 лет, Александру I — 35 лет, Кочубею — 44 года. Счеты между своими. Одно и то же поколение. Прямые, чистые отношения письменной, думающей машины, Сперанского — и властей предержащих. Такого выскочки еще не было в Государстве Российском.

И только? Канцелярский писатель?

Стоит помнить, кем был Сперанский. Семинаристом от младых ногтей. Тем, кто не мог мыслить иначе, как образами грандиозного переустройства мира по правильным, совершенным образцам. Формовщик. Творить государство в вычеканенных, звонких формах, прилаженных друг к другу. Внести дух в каменные его дворцы. Бог «одарил его ( человека — Я. М. ) разумом, чтобы он искал во всем совершенства» [237].

Строить совершенное государство в России, где вместо хаоса будет механизм, ни в чем себе не противоречащий? Где человек включен, как часы, в надлежащее? Вот знаменитая реплика Сперанского. «Переполненный удивлением к Наполеону и Франции, сказал: „Там лучше установления, но у нас люди лучше“, т. е. русский человек мягок как воск; нужно только вылепить для него форму и со временем, постепенно, он сам собою в нее врастет. В этом смысле Сперанский <���…> старался рассеять окружавший его хаос посредством бо́льшей системы и гармонии в устройстве разных частей управления: он принялся писать уложение, преобразовывать Сенат, разграничивать министерства, установлять порядок движения дел, давать образцы для составления бумаг, — одним словом, он, казалось, слепо веровал во всемогущество формы…» [238]. Тем не менее, желая, чтобы «должностные лица были не простыми машинами, но в сфере каждого деятелями самостоятельными и в то же время ответственными» [239].

Что он успел до «свержения» в 1812 г.? Конечно, не сам. Выслушивая, совещаясь. Упрощая, излагая ясным и торжественным языком, но, тем не менее, вкладывая и смыслы. Государственный совет , «администрация» царя. Место законодательных работ и совещаний с высшими. Его 100-летие — на знаменитой картине Репина 1904 года. И сегодня в России есть Госсовет.

Новое — Министерства, Комитет министров (зародыш правительства). Сегодняшние министерства — оттуда. Минфин, Минюст — их 200-летние юбилеи в 2002 г. родом от Сперанского.

Реформированный Сенат , подвигающийся к тому, чтобы стать судебной властью. Экзамены для чиновников . Протекционистский таможенный тариф . Рост налогов , попытки создать доходную базу и свести концы с концами в государственных финансах, сдержать денежную эмиссию . Что еще? Первые шажки к будущему освобождению крестьян. Отмена крепости в Прибалтике . На это Карамзин восклицал: «Что значит освободить у нас крестьян?… Падение страшно». И далее расписывал ужасы свободного существования крестьян, преданных «в жертву их собственным порокам, откупщикам и судьям бессовестным», без земли, их пьянство и злодейство. А также поля не обработанные, пустынные житницы и вред для государства [240].

Сперанского остановили в самом начале. Знаете, что он задумал? Ясную, строгую систему разделения властей — законодательной, исполнительной и судебной — сразу на 4-х уровнях: страна, губерния, округ, волость [241]. Государственная дума! Думы губернские, окружные, волостные. Сенат («есть верховное судилище для всей империи») [242]. Суды губернские, окружные, волостные. И такие же «правительства» на всех уровнях, как бы они ни назывались — от министерств до волостных правлений. Плюс четкая выборная система. Вход, ценз — только для людей с имуществом. Между императором и прочими властями — Госсовет, узкое горлышко, «в коем все действия порядка законодательного, судного и исполнительного в главных их отношениях соединяются и чрез него восходят к державной власти и от нее изливаются» [243]. Через Госсовет («администрацию») власть императора абсолютна. Всё можно отменить, не разрешить, установить только по воле Е. И. В.

И — хитрость. Сперанский в «Плане государственных преобразований…» дал два варианта, на выбор Александра I — а) вся система только как оболочка, при «совершенном самовластии», б) «в самом деле ограничить его и умерить» [244].

На выбор. Как желаете. Как скажете.

В 1812 году высшие круги были в ужасе от выскочки. От потока изменений. От грозящей невыгоды. От страха потери власти, имущества, от будущего разброда в России. От одиночества Сперанского в келье. Пишет, замышляет, докладывает.

А дальше — дворцовая интрига, неосторожность, провокация, обвинение в измене, в финансовом расстройстве государства, в сношениях с Францией, в заговоре против власти — и падение. Теорию этому дал Карамзин. Ничего не менять! Плохи люди, а не институты. Нужно просто искать умных, добросовестных людей. «Всякая новость в государственном порядке есть зло, к коему надобно прибегать только в необходимости <���…> никто не мыслил жаловаться на формы, или на образование: жаловались только на людей» [245]. «Государь, единственный законодатель, единовластный источник властей. Вот основание российской монархии…» [246]. Не трогать!

Госаппарат, вещь формальная, сам может стать силой довлеющей. Получать власть. Поворачивать умы. Укоренять идеи, чтобы лепить страну.

В России потом была еще одна впечатляющая демонстрация силы формы, силы канцелярии. В 1920-х генсек, начальник аппарата, захотел взять всю власть в стране. И взял.

Он обладал юридическим мышлением. С ним такое мышление впервые «вошло во власть» в России. Потом это еще трижды случилось в XX веке. Мышление формами, определениями, а затем уже смыслами действий. С ним легче кроить «сверху — вниз». Безлично насаждать теоретически правильные представления о том, как всё должно быть устроено, чтобы торжествовали справедливость и порядок.

Но жизнь неизмеримо богаче закона. Власть, в которой исключительно сильны формальное начало, абстракции, беременна потрясениями. Так и случилось в XX веке.

В России делатели, фавориты, проповедники были. А вот человека, мгновенно создающего письменный образ государства, — больше никогда не было.

Из-под пера Сперанского — манифест о вступлении на престол Николая I. Пункт за пунктом развеяны любые сомнения в престолонаследии. И какой слог! «Мы призываем всех Наших верных подданных соединить с Нами теплые мольбы их ко Всевышнему, да ниспошлет Нам силы к понесению бремени, Святым Промыслом Его на Нас возложенного; да укрепит благие намерения Наши, жить единственно для любезного Отечества, следовать примеру оплакиваемого Нами Государя; да будет Царствование Наше токмо продолжением Царствования Его, и да исполнится всё, чего для блага России желал Тот, Коего священная память будет питать в Нас и ревность, и надежду стяжать благословение Божие и любовь народов Наших» [247].