Дмитрий Абрамов - Сокровища музея Андрея Рублёва

Следует принять срочные меры к устранению причин разрушения и к укреплению остатков живописи на северных стенах храмов “Рождества” и “Фёдоровской Богоматери”, т. к. за два года погибли росписи площадью в десятки кв. метров. В первом случае живопись гибнет от печи, прислоненной к стенке в мастерской точной механики, размещенной в пристройке с северной стороны. Во втором от того, что к северной стене примыкает жилое помещение.

С юго-восточной стороны “Рождественский” храм имеет глубокие трещины. Недопустимая запущенность на территории памятника, которая была и два года назад, усугубляется устройством новых выгребных уборных возле колокольни.

В церкви “Фёдоровской иконы” во множестве обитают птицы и через окна проникают хулиганы, хозяйничающие внутри храма.

Встает вопрос: целесообразно ли хранить или вернее бросать на произвол судьбы ценнейшие памятники станковой живописи XVII в., подобные иконе Николы с клеймами, среди которых имеются совершенно необычные иллюстрации к событиям из истории Киева, и подобные иконе “Фёдоровской Богоматери” тончайшего письма со сценами из истории Древней Руси, как например осада Костромы, и прочее.

Не целесообразнее ли было эти и другие памятники, о которых речь будет ниже, передать музею им. Андрея Рублёва для показа и изучения?

Даже там, где кровли в памятниках уже исправлены, состояние росписей продолжает оставаться тяжелым.

Фрески церкви “Николы Мокрого” в галерее почти не видны из-за покрывающей их плесени, и внутри храма во многих местах наблюдается тоже явление. Заделка выпадов от гвоздей, производимая реставраторами бригады Перцева, напоминает более приёмы малярной шпаклевки, настолько небрежно замазывается древняя живопись.

В церкви Дмитрия Солунского, несмотря на то что церковь вновь покрыта, состояние композиции “Страшного суда” на западной стене весьма опасное, т. к. вся стена намокла от протекания кровли до ремонта.

После разрушения Успенского собора в Ярославле подобная грандиозная композиция “Страшного Суда” имеется только в церкви Дмитрия Солунского и у Николы Мокрого. Использование данного памятника под склад кондитерской фабрики в тех формах, как это имеет сейчас место абсолютно недопустимо; в абсидных частях фрески царапаются ящиками со строительными материалами, в северо-западном углу, примерно на уровне 2–3 яруса фресок засыпан цемент. в стены врублены массивные рельсы, на которых был настил для 2-го этажа. Подробности состояния сохранности описанных памятников отражены были в актах, составленных тов. Н.Г. Черкасовым, которые нами были подписаны.

Гибнут от плесени и прошлого намокания сводов и стен росписи в церкви Богоявления, хотя кровля ее в настоящее время заново покрыта. Росписи абсидной части почти уничтожены.

Состояние архитектуры и росписей в церкви Спаса-на-городу очень тяжелое – плесень на фресках и глубокие трещины расседающегося храма. Крыша с северной стороны раскрыта совершенно.

Особенное внимание должно быть обращено на собор Спаса Преображения, с уникальными фресками ХVI века. Монументальной живописи середины ХVI века не посчастливилось: до нашего времени дошло весьма малое количество настенных росписей. Поэтому фрески Спаса Преображения, помимо своей художественной ценности важны, как редчайший памятник, сохранившийся до наших дней от этой эпохи. Между тем в течение многих лет он находился в крайнем запустении. Уже два года тому назад фрески были покрыты плесенью и пылью, в храме обитали птицы. Кровля с южной стороны много лет протекала. В настоящее время фрески в восточной части южной стены можно считать погибшими, в таком состоянии разрушения они находятся.

По меньшей мере, странным кажется то, что реставраторы вместо укрепления этих, крайне аварийных мест, заняты раскрытием новых фресок, в то время, когда в соборе ведутся строительные работы, открываются древние полы, закладываются вновь пробитые окна и т. д. Фрески собора, раскрытые в 20-е годы, сейчас покрыты густым слоем пыли и почти не различаются. Не понятно, для чего подвергать загрязнению новые места открытий и такие важные, как летопись на столбах. Вообще необходимо, чтобы работы Ярославской реставрационной бригады, были обследованы компетентной комиссией, состоящей из опытных реставраторов.

Необходимо тщательно обследовать настенные росписи в церкви Иоанна Златоуста в Коровниках, так как насколько можно было видеть при свече росписи покрыты сероватым налетом и либо алебастровой пыли от расположенного вблизи алебастрового завода, либо плесенью, либо “ямчугою”. Если имеет место первое, то при влажности стен весною и осенью алебастр мог затвердеть и удаление его вряд ли будет возможным без повреждения росписей. Если это происходит от других причин, то также следует позаботиться о сохранности миниатюрной и очень тонкой своеобразной настенной живописи этого храма.

Уникальные памятники станковой живописи, хранящиеся в его стенах, находятся в жалком состоянии. Там сохранился весь иконостас и иконы на столбах. Иконы загажены птицами, красочный слой шелушится, они сильно запылены и находятся в непосредственной близости к вещам, зараженным шашелем. Старая рама, взятая нами для того, чтобы подмоститься повыше оказалась сильно поврежденной шашелем. Когда мы предупредили архитекторов областного отдела архитектуры о том, что следует предпринять тщательный осмотр храмов, где есть резные иконостасы и иконы, на предмет выявления шашеля, борьба с которым будет почти невозможна, если он перейдет на резные иконостасы, то ответ был самый неутешительный, так как уже давно известно, что шашель имеется, но с ним даже и не питаются вступить в борьбу.

В тяжелом состоянии находятся росписи “Николы Меленковского” храма, красочный слой которых сильно осыпается. Особенно сильно повреждена северная стена. Фрески нижнего пояса с композициями в большей части своей стерты в период, когда там находился склад.

Приходится констатировать гибель многих росписей в галерее и абсидных частях Ярославских храмов, а также взывать к спасению тех. которые погибнут в ближайшее время. Ко всему сказанному надо добавить, что в Ростове после стихийного бедствия также произошло протекание кровель церкви Иоанна Богослова и Воскресения и следует принять срочные меры, если живопись начнет разрушаться» [52] ЦХД после 1917 года. Ф. Р-2971. Оп. 1. Д. 65. Л. 4–8. .

Весной 1954 года сотрудники музея выезжали в Вологду, Великий Устюг и Сольвычегорсксовместно с музейными работниками Эрмитажа. За время, проведенное в Вологде в мае 1954 года, ими были осмотрены архитектурные памятники города, экспозиции краеведческого музея и картинной галереи. Проводилось и ознакомление с фондами краеведческого музея. Наибольший интерес для музейных работников Отдела истории Русской культуры Эрмитажа и музея Рублёва представлял фонд древнерусской живописи, имеющий более 2000 памятников. В ходе осмотра этого фонда для отбора в МиАР специалистами было намечено свыше 50 икон XIV–XVII веков, среди которых имелись как расчищенные, с пробами расчистки, так и много записанных на старых досках. В их числе явно присутствовали такие, которые потенциально скрывали оригиналы раннего времени. Сквозь поздние записи явно проступала и присутствовала живопись кисти Дионисия и его школы. Следует отметить, что среди расчищенных икон имелись памятники, требующие срочного закрепления. Вологодский музей не мог осуществить это своими силами. Таковой являлась древняя икона XV века Николая Чудотворца с житием. В результате работы выяснилось, что Вологодский краеведческий музей имел указания о передаче лучших икон в местную картинную галерею. Но в ней, как и в краеведческом музее, не было необходимой экспозиционной площади и соответствующих условий для хранения. Все иконы находились в неотапливаемом подвальном помещении и были расположены на стеллажах. Наиболее ценные размещались в двух комнатах подвала, хотя там и были условия для обозрения. Эти памятники для постоянного хранения целесообразнее было передать в Эрмитаж. Многие записанные иконы, или те, которые имели пробные расчистки, также требовали срочного закрепления. Они имели иконографические аналоги, в Вологодском музее. Местный музей, не возражал против передачи большинства отобранных памятников, но стремился сохранить старые расчищенные образцы. Помимо икон были выбраны для передачи в Эрмитаж образцы деревянной скульптуры и резьбы, а также некоторые культовые предметы XVII–XVIII вв. и единичные артефакты, передача которых не встречала затруднений со стороны местного музея.