Николай Модестов - Следствие продолжается. Самые громкие дела прокуратуры Москвы нового времени. 1991-2007 годы

В 2005 году суд приговорил педофила к двадцати пяти годам лишения свободы. Учитывая, что Бровкину сейчас пятьдесят два года, вряд ли он теперь когда-нибудь окажется на свободе. Видимо, даже у нашей гуманной Фемиды терпение закончилось.

Главарь банды вымазался зеленкой и едва не сбежал из тюрьмы, назвавшись чужим именем.

В недалеком прошлом любой выстрел в столице воспринимался как ЧП. Применение оружия милицией или, не дай бог, злоумышленниками становилось поводом тщательного служебного и юридического разбирательств, делались соответствующие оргвыводы, выносились приговоры. Что касается вооруженных налетов, то места их совершения детально знал каждый, тем более такие случаи можно было пересчитать по пальцам.

Нападение на инкассаторов в универмаге «Молодежный» в середине восьмидесятых годов обсуждалось каждым москвичом, а газеты возвращались к нему в течение нескольких последующих лет.

Сегодня ни выстрелами, ни взрывами никого не удивить. Однако классические гангстерские налеты в стиле Бонни и Клайда стали рядовым явлением гораздо позже заказных убийств, похищений с пытками и грабежей в подъездах и на улицах. Первая банда, которую сравнивали с «Черной кошкой», появилась в конце 1993 года. В историю криминалистики она вошла как банда Устиновича.

…Очередной «звонок» раздался в середине недели. Знакомый бандитский почерк — выстрел в потолок, быстрая выемка кассы, исчезновение на поджидавшей у входа в обменный пункт машине. Девятый или десятый эпизод. Судя по уже известным налетам — преступники не останавливаются ни перед чем. В их «черном» списке два убийства. Только известных — два.

К тому времени опера Петровки, 38 уже располагали фотокомпозиционным портретом главаря. Причем, как выяснилось после задержания бандитов, портрет был настолько хорош, что сам «герой» удивлялся: как сфотографированный.

Из ориентировки Московского уголовного розыска:

«Главарь банды имеет «обливную» дубленку, носит короткую стрижку типа «бобрик» и очки с толстыми затемненными линзами. Его напарник двадцати пяти — тридцати лет, смугл, суетлив, имеет характерный прищур. Преступники вооружены огнестрельным оружием. Используют легковой автотранспорт…»

В то утро оперативники специального отдела МУРа, как обычно, отправились на объекты. Спецотдел милиции, или, как его называли, СОМ, занимался оперативным прикрытием наиболее криминогенных зон столицы — вокзалов, рынков, ломбардов, крупных торговых центров. Сыщики ориентировались на задержание сбытчиков краденого, налетчиков, карманных воров и домушников.

Начальник СОМа Евгений Жураковский не мог, конечно, предвидеть ход событий, но его фраза «При задержании соблюдать осторожность» оказалась пророческой. В тот день главарь банды и его подельники были схвачены сыщиками Олегом Химиченко и Николаем Тарасовым с поличным на Старом Арбате. Оружия при них не оказалось, но зато на квартире опера обнаружили и стволы, и вещи с дерзких налетов на магазины и обменные пункты…

Все началось с… яркой блондинки. Ее заметил оперативник СОМа Юрий Колоколкин. Молодой парень обратил внимание на даму, которая пыталась сбыть за почти символическую цену кольцо с бриллиантом и фирменные часы «Омега». Когда сыщики пригляделись — заметили неподалеку двух мужчин. Оба здорово напоминали по приметам указанных в ориентировке налетчиков. После недолгого совещания решено было познакомиться с гражданами поближе.

Задержание было профессионально быстрым. После первой же беседы в местном отделении милиции сомнения сыщиков отпали. Блондинка была вовсе не той, за кого себя выдавала. И не только потому, что оказалась брюнеткой, носившей яркий парик. Ольга Шаркова, представившаяся генеральным директором товарищества с ограниченной ответственностью «Макс», уже второй год числилась в федеральном розыске. Ее обвиняли в шести мошенничествах в особо крупных размерах и махинациях с недвижимостью в Запорожье.

Еще более колоритными фигурами были дружки Шарковой сорокалетний Михаил Устинович и молодой приятель Николай Грысько. Лидером, несомненно, являлся старший. Он стремился выглядеть солидным, невозмутимым: ему, дескать, милицейская проверка нипочем. Но его с головой выдавали многочисленные уголовные наколки на пальцах и характерный блатной говорок.

Из материалов уголовного дела:

«В кармане куртки задержанного Устиновича обнаружены: кольцо желтого металла с прозрачным камнем, кольцо-печатка с камнем темного цвета, обручальное кольцо с насечкой с внутренней стороны, кулон с цепочкой, два браслета крупного плетения, часы женские с корпусом из желтого металла, кольцо с монограммой…»

Происхождение найденного в карманах троицы вороха золотых ювелирных изделий, дорогих часов и толстой пачки денег старший объяснил необычно: «Это добровольные взносы. Я борец за восстановление монархии в России».

Устинович, по его утверждению, был на короткой ноге с сильными мира сего, в частности с Жириновским, Стерлиговым, появлялся как «свой» в приемной Патриарха Алексия и в Дворянском собрании. В записной книжке «монархиста», рядом с вышеупомянутыми фамилиями, значились и номера телефонов. Среди вещей задержанного нашлась даже листовка, где популярно разъяснялась идея реставрации монархии и указывались реквизиты Россельхозбанка, куда сподвижники могли бы перечислять добровольные пожертвования. А на листовке был адрес «монархической организации» — квартира в районе Алтуфьевского шоссе.

На той самой квартире и по адресу, где проживала фальшивая блондинка, оперативники обнаружили пистолет Макарова, газовый ствол и другие важные улики. Когда «монархисту» предъявили найденные предметы, он отпираться не стал. Устинович попросил сигарету и начал свой рассказ…

Он родился на зоне. Мать — рецидивистка со стажем, провела с ним только первые три года. После этого ребенка отправили в специнтернат, где он и проходил особые «университеты». Первый срок получил в одиннадцать лет. По признанию Устиновича, больше половины своей жизни он провел за колючей проволокой, нормальных взаимоотношений между людьми не знал. К тому же в драке еще по малолетке ему нанесли тяжелую травму головы, после чего он начал терять зрение. Очки с огромными затемненными линзами объясняли его кличку — Миша Слепой.

После очередной отсидки Устинович оказался на воле без копейки в кармане. Но Слепой долго не горевал. Он радовался жизни — свобода! Смелым и умелым, как известно, покоряются большие города. И «подъемные» Миша получил привычным способом, отправляясь на «утренники» в московское метро. Конечно, он считал себя выше банальных краж из сумок и карманов пассажиров. Там, где он рос, разбои считались занятием, достойным уважающего себя уголовника. Поэтому Слепой долго не раздумывал. Его тактика была проста и безотказна.