Алексей Кочетков - Черное солнце Украины

У украинского национализма тоже есть территориальные претензии к каждому из соседей Украины. Это касается даже Белоруссии, среди националистов которой поддержка «Азова» была и продолжает быть особенно активной и категоричной. Вследствие этого украинский национализм может чувствовать некое единство с внешними силами только до тех пор, пока он не пришёл к власти. Впрочем, подобная перспектива относится к числу фантастических. Реальная действительность для идеологов «Азова» замыкается на возможности помечтать о том, «что будет тогда, когда мы придём к власти». Впрочем, и она не грозит быть долгой: Украина не относится к числу тех стран, что способны дожить до середины XXI века. Но, в конце концов, сейчас можно провозглашать лозунг «Украина — центр Европы», а завтра можно его подкорректировать, например, «Львовский край — центр Европы». В любом случае возможность помечтать останется.

Единственная реальная причина, объединяющая национализмы Восточной Европы в подобие единого фронта, это — ненависть к своему восточному соседу. Пока существует Россия, предмет мечтаний украинского, белорусского, литовского национализмов понятен и определён.

Россия самим фактом своего существования делает существование этих восточноевропейских стран единственно оправданным [733]. Не имея собственного центра исторического бытия, они неизбежно будут формировать собственное самосознание с оглядкой на Россию. Но существование исторических фантомов преходяще и скоротечно…

Если же оценивать содержание идеологии «азовского движения» как таковой, то неизбежно приходится вспоминать о том, что у истоков современного львовского национализма стояли два психиатра. К сожалению, этим людям не удалось взять процесс под свой полный контроль, поэтому многие фантазмы их подопечных выплеснулись на поверхность — в общественное информационное пространство.

Подобная ситуация, когда психологическое нездоровье начинает говорить от имени истины, не является чем-то исключительным. Российскому читателю, знакомому с творчеством идеологов общества «Память», например, она понятна. Но в России идеи «Памяти» не имели в качестве технической поддержки Интернет, да и постсоветское общество имело значительно более высокий уровень образования и психологической устойчивости, нежели современное украинское.

Для того чтобы оценить степень серьёзности подобных идей, необходимо их просто вывести за пределы политической ангажированности. И поставить перед собой, в частности, следующий вопрос: готовы ли мы серьёзно обсуждать концепцию полой Земли? Или как мы должны относиться, например, к следующему высказыванию: «национал-социализм был пиком арийского анти-демиургического восстания, а СС, Чёрный Орден, штабом планетарной и космической, оккультной войны…» [734]. Думается, что история Второй Мировой войны может быть описана и в иных, более реалистичных терминах.

Идеология «Азова» является продолжением всё той же игры, что воплощается и в его геополитических устремлениях. С одной стороны, подобные игры стремительно освобождаются от контроля со стороны реальности, но, с другой, они ускользают и от какой-либо ответственности перед этой реальностью. И всё бы ничего: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало, но это «дитя» стремится к политической власти. А это означает, что подобные игры могут повлиять на судьбы миллионов людей. Но, как было уже отмечено выше, какой-либо подлинной ответственности за судьбу своей страны идеологи радикального украинского национализма не осознают.

Уже не раз в этом тексте употреблялось словосочетание «азовское движение». Этот термин является не столько фигурой речи, сколько констатацией существующего положения дел. «Азовское движение», — это целая палитра разношёрстных проектов и организаций в силовом поле между полком «Азов» и партией «Национальный корпус». Целью этого движения является создание ультраправого гражданского общества, оппозиционного как к существующей украинской власти, так и к либеральному гражданскому обществу, которое поддерживается Западом и, в значительной степени, финансируется через западные гранты и благотворительные фонды.

Предельно чётко позиция «азовского движения» была озвучена одним из его лидеров Николаем Кравченко. В ответ на обвинения Олегом Однороженко в том, что «Азов» стал частью системы, высказанные им в интервью «Общественному радио» летом 2017 г., Кравченко заявил, что «азовское движение» является не антисистемным, а контрсистемным. По словам Кравченко, «азовцы» создают своё «государство в государстве», то есть альтернативную систему. «А если действительно говорить про общественное движение, то и оно давно уже не укладывается в рамки общественной организации, как было прежде. Это уже целая сеть с партией, юношескими лагерями, национальными дружинами, литературным клубом, спортивными секциями и ещё много с чем. Не знаю ни одного другого движения в стране с таким многообразием направлений. И самое главное — всё это реально действует и развивается. Наши дети воспитываются в наших лагерях, наша молодёжь тренируется в наших спортзалах, за нашими ветеранами ухаживает наша патронажная служба. Мы пишем свои книги, мы снимаем своё кино. И если все это является частью системы, то может эта система не такая уж и плохая? Может именно о такой мы когда-то и мечтали? Может именно такую и стоит строить? Ведь так на примере собственного сообщества мы стараемся выстроить ту модель, которой мы планируем заменить существующий миропорядок» [735].

Свой вклад в возникшую полемику внесла Елена Семеняка, вспомнившая о конференции на тему «Революция или эволюция: Перспективы послереволюционной Украины», проведённую Гражданским корпусом «Азов» в начале февраля 2016 года. На конференции поднимались вопросы стратегии прихода к власти «азовского движения». Если кратко резюмировать смысл конференции, то можно прийти к выводу, что выстраивание своей «контрсистемы» нужно как раз для того, чтобы в ответственный момент, «час икс», заменить собой структуры государственной власти.

Как пишет Семеняка, «вполне возможно представить, как Национальный Корпус «не добрав» большинства на выборах, инициирует «перепересчёт голосов» на улице, плавно перетекающий в очередной Майдан, только с во стократ большими человеческими, медийными и (пара)милитарными возможностями, чем раньше» [736].

Философ Святослав Вышинский тоже говорит максимально прямо и откровенно: «Создание центров параллельной реальности предполагает максимальное освобождение и разрыв связей с общественной формацией сегодняшней Украины: идейная, правовая, ресурсная эмансипация индивидов, общин, предприятий от омертвелого строя, который больше не подлежит преобразованию и сохранению. Другими словами: «око-зачение» наиболее пассионарных и креативных слоёв, лоббирование их интересов и возможностей, создание условий для их автономного развития в рамках деградирующего постсоветского государства, которое не может служить ковчегом украинского будущего. Амбиции новых людей не ограничены уродливой действительностью и не обременены балластом ответственности за прошлое — их эффективность напрямую зависит от степени освобождения от старой системы, в которую они формально могут быть интегрированы, но де-факто находятся за её пределами, в реальности «нового магдебургского права»».